** скачено с сайта "Блики Тишины" - http://kornetka.ru/bliki/ по всем вопросам обращаться: bliki@bk.ru при использовании стихов: Авторство оставлять - обязательно ссылка на сайт - желательна. ============== Лала Тарапакина http://www.stihi.ru/avtor/cherrylay https://stihi.ru/avtor/laduga http://grafomanam.net/users/1573 а у неё такие лабиринты: себе дороже устремляться вглубь. на входе притворяйся, что один ты, на выходе - голубь её, голубь любой приятной лаской по погоде, по волосам, по солнечным очкам и убеди её, что ты - "не годен", и не угоден, и не хочешь сам, она так хочет быть твоей любимой, что руки мягки, голос проливной... но та, её иная половина – откроется, дай только стать женой: она сама в себе почти теряется, а в доме – сотня комнат и дизайн. она такой уже отпетый заяц, которому не нужен дед мазай её успех – от скуки – только множится, рука хрупка, но есть матёрый тыл. поэтому она рисует рожицы на лекциях профессорских светил ей дела нет до твоего смятения – ты ею избран, мечен, так умри она давным давно на день рождения в тебя кивнула Богу – „подари” и он и так, и сяк её испытывал, подсовывал и лучше, и крупней но что голодный может выдать сытому, тем более что речь идет о ней. и ты в вопросах: а зачем, а можно ли, что дальше и такой ли я герой... всё верно – ведь она настолько сложная, таких любить ужасный геморрой. и вроде всё на месте, руки сильные – но подвига не просится душе... а вот глаза её – такие синие...что ты почти готов признать туше. она в тебя смеется и куражится, и ест с руки, и тычется в плечо всё верно – ведь она настолько разная, таких всё время хочется еще. отпетый заяц, сонная красавица, и ты не знаешь, как себя вести ты спишь – она легко тебя касается, тревожным пальцем трогает виски, не спится ей, то плачет, то печалится - такая нежность: ток по проводам. ...а утром варит кофе и прощается. и не приходит больше никогда. Вечерняя болтовня в час, когда цветут кактусы Доктор, я буду жить. Буду сажать черешни. Весь мой подкожный жир - тот, что остался с прежней - он же еще вполне, в этот раз тоже сдюжит... Доктор, не надо "не". Просто чуть-чуть покружит. Просто чуть-чуть в висок - пылью об подоконник... Доктор, хотите сок? Доктор, не нужно джонни. Рысью бежать под дых - мимо каких-то станций, сколько нас есть таких - дур, клеопатр, констанций, что не сбавляя ход, жмут в поворот на пятой- Кто-то идёт на взлёт. Кто-то летит обратно. Помните, док, вооон ту - Зинку Коваль, лахудру? По габаритам - ТУ, а поступила мудро - замуж пошла не так, а за почти доцента, может, он и дурак, но не на сто процентов - Зинка при нём жена, гладит ему рубашки - счастлива и нежна, даже не хуже Машки - эта-то красота замужем за старпомом... Доктор, не нужно так. Может, какая помощь? Вы уж простите, док, я разболталась к ночи... Знаете, есть урок: камень ничто не точит! - я проверяла, да. Камень сильнее смерти, нас не возьмёт вода - доктор, вы мне поверьте. Как я люблю вот так - кактус цветёт, и вечер. Всякий простой пустяк душу немножко лечит, пива попить "за жисть", смысл в ней искать трёхсотый, лёгкие слёзы лить под чьё-нибудь "ну что ты..." Ладно, пора домой. Дома и чай, и булка. Дома любой - герой, с мыслью о переулках. Можно забыть понты, съесть заливную рыбу... Доктор, давай на ты? Жизнь - это только выбор. ************************* Далее - "дуэль с Алексеем Порошиным". Спасибо Мастеру за его талант:) Алексей Порошин: Падать – удел звезды. Путь и красив, и грешен. Пусть принесут плоды ветви твоих черешен. Крепче за руль держись и не моргай устало, скорость – и смерть, и жизнь, ты это знаешь, Лала. Можно нестись вперёд, лбом пробивая двери, но не толкай на взлёт бедную Микру-Черри. Твой безоглядный драйв в гонке за жизни солью часто приносит кайф, чаще – тревогу с болью. Горек твой сладкий сок...Выпрямись, не сутулься. Док – он на то и док, чтобы следить за пульсом. Знаю, резерв немал - сила, напор, таланты, но и у страстных Лал есть на разрыв константы. Ворох привычных дел, водоворот мэйнстрима... Не приближай предел краха величья Рима. Мир – он не чёрно-бел, разве когда в пол-уха. Тысячи децибел рвут перепонки духа. В звоне вселенских струн слышно дыханье ада. Тем, кто попал в тайфун, вряд ли нужны награды. Кто будет счастлив – ты? Зинки? Наташки? Машки? Осуществлять мечты? Или стирать рубашки? Счастье – не звон, а свет. Деньги – их вечно мало. Хочешь узнать ответ? Ты его знаешь, Лала. Жизнь – это кот в мешке, редко – счастливый случай. Кактус хорош в горшке, а ухватись – колючий. Часто счастливей тот, кто не имел ни цента. Жизнь – это кровь и пот, но не на сто процентов. Счастье – не пик мечты жить и гулять красиво... Знаешь, давай на "ты". Может, пора на пиво? Лала Тарапакина: Лёшка, какого чё... То есть, спасибо, милый. Даже твоё плечо плечиком ощутила. Пусть антидот силён, сродни метотрексату - но и доходит он...легче до адресата. Варишь ли лядский суп, воду толчёшь ли в ступе – как бы ты ни был крут, дело совсем не в супе. Битва за результат, как и любая битва – это когда стигмат, а не когда молитва. Кровью даётся то, что не даётся Богом... впрочем, согласна, что – может, не та дорога. Правильно выбрать путь, верно настроить лакмус – это не как-нибудь. Тот еще, сука, кактус. Вовремя бы понять в вихре больших событий – скорость_вольна_менять_точки_твоих_прибытий. Может быть точкой Б что Амстердам, что небо – важно, кем был в борьбе. Пофиг потом, кем не был. Только вот слабый тыл в вечном стремленье в дамки - это когда не ты сам расставляешь рамки. Если ты в них попал, как золотая рыбка (то ли звездой упал, то ли вообще ошибка) – как-то не можешь "вдруг" сбавить ни километра, там, за спиной – наш друг, кактус попутным ветром. Важно скопить ресурс, всей целиком собраться, и, не меняя курс, кактусу дать просраться. Только тогда – дышать. И наслаждаться светом. Запахом камыша. Теплым простым приветом. Мир – он не чёрно-бел - резко понять, со вкусом. Новую ставить цель – более плавным курсом... Будет писаться стих, ангел хранить наплечный... Деньги? А кто о них? "Балтика" – вот что вечно! Алексей Порошин: Обожжена душа, тело теряет форму. Ты же, крича, спеша, мчишься навстречу шторму. Слёзы текут из глаз, пиво во фляге скисло. Нужно дышать СЕЙЧАС. Позже не будет смысла. Молох или Пегас? Сердце саднит устало. Жизнь нам даётся раз, ты не забыла, Лала? Битва за результат – как и любая битва. Если расцвёл стигмат, значит - дерьмо молитва, значит пробитый тыл, дальше всё пуще, гуще. Пофиг тогда, кем был, если тебя расплющит. Шмотки, жильё, авто – сколько нам жизнь ДАВАЛА! С кровью придёт лишь то, что ОТНИМАЕШЬ, Лала. Ты же должна понять в вихре сплошных сомнений – радость_должна_менять_вектор_твоих_стремлений. Могут быть точкой А Рио, Нью Йорк, Европа, только ведь ты права, кактусы впились в жопу. Можешь их гнать взашей, с яростью рвать колючки. Разве до камышей будет в такой отключке? Может быть, ты атлант с силой Перуна (Гора?), жалко, но твой талант может погибнуть скоро. Шторм ли, огонь, зола – ищущий сам обрящет. В битве добра и зла зло побеждает чаще. На баррикадах нет мудрых и светлых ликом. Ты же большой Поэт, стань же богиней, Ника. Не по твоей судьбе локти сбивать до крови. Нету любви в борьбе. Нет и борьбы в любови. Не торопись, постой, выключи чёртов таймер! "Балтика"? Фу, отстой. Лучше возьмём "Warstainer" Лала Тарапакина: Голос почти пропал, молча сижу, нагая – Если б на пъядестал, вот бы была Даная... Только подводит вес. Формы подводят тоже. Это такой процесс - Просто меняешь кожу. С кровью – вопрос в цене. Дед говорил покойный – "Всё, что ДАРИЛИ мне, я ЗАЩИЩАЛ на войнах". Есть у любой войны две стороны медали – что не давали мы, то у нас отнимали. Лёшка, ты прав на сто. Истина всех теорий. Можно надеть пальто, чухнуть на месяц в море, быть ни герой, ни лох – и отпустить подпругу. Только Карнеги сдох, пофиг "улыбка другу", был одинок и стар мастер коммуникаций... Божий поможет дар, если чуть-чуть стараться. Маленький храбрый Гор очень боится шторма. Просто ему в упор, напрочь чихать на форму – если иметь контент, то хоть в стеклянной банке. Легче рыдать на свет, чем улыбаться в танке. В битве добра со злом – знаешь, что, правда, страшно? Ходят с одним зонтом. Бьются в одной упряжке. Каждому ведом сплин, оба лицом похожи, оба никак к Жасмин. К Баскову, впрочем, тоже. Только один из них – циник, другой романтик. Злобный - забъет под дых. Добрый – завяжет бантик. ----- Где-то замкнулся круг. Дремлет на полке Вайнер... Лёшка, спасибо, друг. Ладно, тащи Варштайнер Алексей Порошин: Двойственность Инь и Янь - притчею во языцех. Ты, кем захочешь, стань – будешь всегда в двух лицах, вечный тянитолкай – Ника спиною к Лале. Кожу менять – валяй, только бы не сдирали. Страшно? А кто не трус? В зеркале видишь проседь? Этот проклятый груз нам никогда не сбросить. Есть у любой войны две стороны медали – что не давали мы, то ведь и нам не дали. Кто от монет ослеп – тот не увидит неба. Тот, кто заначит хлеб – сам и умрёт без хлеба. Кто же отнимет, кто? Не от ума ли горе? Можно надеть пальто, чухнуть в чужое море, можно дразнить конвой, если экстрима мало. Но от себя самой, не убегают, Лала. Можно залезть под тент, спрятаться в шумной пробке... Если менять контент – то в черепной коробке. Хочешь курнуть травы – сразу плати по факту-с. Каждый из нас, увы, сам себе в жопе кактус. Сам себе свет и мрак, сердце в стеклянной банке, сам себе друг и враг... Вот и рыдаем. В танке. Пыльные виражи, страх, как виском на дуло. Только Карнеги жив, если тебя согнуло. В темя пробрался, тать, мастер манипуляций. Вот и не станут спать наглые папарацци – влезут в твою постель, и запестрит в журналах... Разве такую цель ты себе ставишь, Лала? Молоха страшен рык в жуткой басовой гамме...Ты же богиня, Ник, так побеждай! Стихами! Ты же стреляешь влёт – блюзово и балладно. Гонка – она пройдёт... Значит, Warstainer? Ладно.))) ============================================================= вчера, завтра, послезавтра Пей, заливайся, плачь, убегай, умри - сделай любой известный и яркий шаг, тот, что латает эту дыру внутри, этот дурацкий, адский заметный знак - вроде его не видно на первый взгляд, только наощупь, и далеко не всем: мокрые листья не так под тобой шуршат, отполирован лоб высотою стен, руки крепки напрягом, как крепок сон очень усталого киллера после двух, хакера, штурмовавшего пентагон, или ребенка, что превратился в слух в поисках мамы бутылочки с молоком нет ни того, ни другого, но есть черёд: зубик шажочек стену штурмуешь лбом или всё то же, только наоборот. Смейся, люби, целуй же - целуй и пей, смейся, покуда в стенах проём ворот - что не убило - делает нас слабей, кто говорит обратное - нагло врёт. Значит, копи надежду и будь собой - кем бы ты ни был, важно - руки-то две! даже пока не знаешь, кто ты такой, счастье рождается в собственной голове, больше нигде. И, знаешь, костёр - не там, где полыхают искры, трещат дрова - Это когда по весёлым твоим рукам очень скучает чья-нибудь голова. *** а когда упадёт с деревьев последний лист, и мамаши уйдут из парков погреть детей, станет всё понятно, как будто - и прост, и чист, ликом светел и мыслью весел, и жизнь длинней - от утра до ночи, от Чистых - в Нескучный сад, с каждым шагом тебе всё падает новый шанс. Говорят, теперь не нужно смотреть назад, ведь недаром ничья спина не имеет глаз. Говорят - вперед! и желают мешок всего. От любви до денег, и - правы, спасибо им. С каждым шагом тебе всё падает новый год. Говорят, что этот - будет совсем другим. Я люблю тебя А помнишь, мы ехали в Питер, в плацкарте, нас все ненавидели - видишь ли, рано - а мы хохотали и резались в карты, и пили вино из гранёных стаканов, и галича пели нахально и громко, коптились в дыму десяти дымоходов, а этот, из пятого, кажется, Ромка - подсыпал соседке немножечко соды в бутылку со спрайтом, жестокая шутка, соседка попалась весёлая, Лиля - и эти вагонные длинные сутки мы много смеялись, и много чудили А помнишь, мы просто хотели победы, работали долго, до выноса тела, начальник нас вызвал на, кажется, среду и выдал какое-то новое дело. Мы очень старались и много курили, в предбаннике офиса спорили матом, хотели как лучше, но нас победили – другого отдела другие солдаты. Они-то поопытней, справились лучше. А мы чуть не плача в родном вестибюле, с обидой вкушали горячий, пахучий, ужаснейший кофе. "Нас снова надули"... но мы ведь не знали, что это бывает... За всё, что когда-то случается с нами, за всё, что у нас из-под ног выбивает – в ответе мы сами, мы сами, мы сами... А помнишь, Когда ты женился на Юле, и я говорила – дурак ненормальный, еще поживи с ней чуть-чуть до июля, а вдруг передумаешь – будет ведь жаль, но – Ты был уверен, влюблён и настойчив, доверчив, наивен и бескомпромиссен. Когда тебе двадцать, тебе между прочим – плевать на остутствие видимых истин, женюсь и пошли все!...далёкой дорогой, я сам для себя предсказатель погоды. Но здравые мысли приходят с тревогой, а часто – с болючим и быстрым разводом. Полгода спустя, когда вы разбегались, я капала Юле в стакан валерьянки. А мир окружал ненавязчивый август, такое отличное время для пьянки... А помнишь, Когда нам исполнилось тридцать, и мы эту дату решили игнорить, пошли заказали огромную пиццу и тут нас настигло глобальное горе – казалось, что это черта отчужденья, за ней – ни любви, ни работы, ни секса, и пенсия рядом, и все дни рожденья отныне напичканы будут линексом... А помнишь, Когда нам маячило сорок, и мы вспоминали со смехом тридцатник, запрыгнули в поезд, поехали к морю – а в сумке халва и замыленный Piatnik (какие же, всё же, отличные карты), и снова чудили, и так молодели... Хохочущий громко девятый плацкартный готовился к бурной рабочей неделе. И словно и не было лет и болезней, и словно бы нас не касались разводы. А помнишь, Какой замечательной песней тебя провожали лечиться на воды? Тебе шестьдесят, ты спокоен и строен. А дети и внуки нам машут с перрона. Я всё-таки стала твоею женою, но еле успела с последним вагоном. Мы едем и едем, не так, но отчасти. Мы стали потише, и чай вместо водки. И ты говоришь - но ведь было же счастье... А я выдыхаю тихонечко – вот как... Когда я приезжаю ..когда я приезжаю, - тишина. Не пахнет абрикосовым вареньем... Вообще едой не пахнет, и до сна иду пройтись местами преступлений – скамеечка про первый поцелуй, шелковица про содранную кожу... ( "Хорошая, родная, не балуй" - бабулю предсказуемо тревожит взросление внезапное моё, моё непонимание запретов... и блинчики с черникой подаёт, как панацею, лечащую это.) ...когда я приезжаю – холодок – бежит по полу, трогает колени... И спаленка с периной в потолок уже не тянет, призывая к лени, а так себе – прикрыта и строга, не помня ощущений и моментов... (А правды точно не было в ногах – перина для меня была плацентой. В ней снились безмятежнейшие сны, и я была клубком, цветком и внучкой. И, кажется, спала бы до весны, метель рисуя шариковой ручкой во сне своём. А бабушка пока самозабвенно делала пельмени – и я бежала ровно в два броска, голодные и юные мгновенья...) ...когда я приезжаю – пустота. В глазницах окон, в старом шифоньере. Пусты мои любимые места, закрыты многочисленные двери. И шахматы на дедовом столе слегка вразброс от сквозняка и пыли. ("Ты молодчина, ты дралась, как лев! Еще чуть-чуть – твои бы победили! Ну не реви, давай сюда свой нос..." - щекой к щеке, ладонью по косицам. И запах честных, крепких папирос прирос к моим подмоченным ресницам.) ...... ...а солнце кувыркается в траве. И, знаете? Не будем о могилах – они там есть, мои родные две, но тссссс – не в них немыслимая сила, не в памяти услужливой моей... а в том, что есть такое свято место и что сейчас я для своих детей уже умею тоже строить детство, что суть вещей, сдаваемых в архив, для нас уже потеряна навеки, что дом не умер, если город жив, что люди уходящие – как реки... . спасибо им. знаю, как это когда ты ходишь медленней и нежней, а слова катаешь долго на языке. это когда летишь журавлём в небе, а оседаешь синицей в его руке в твоём личном юге, запрятанном в узелке это когда прижимаешь руку его к щеке – и хочешь сразу закрыть глаза и всё, что когда-либо будет в этой его руке – ты за, а ведь он ничего еще не сказал. это когда невпопад смеёшься, а плачешь – еще более невпопад, навзрыд а он гладит тебя той самой, и ничего на это не говорит а мог бы – прекрати, Вероника, плакать – потеряешь товарный вид. если ты болеешь, он варит бульон, отпаивает микстурой засыпаешь быстро, просыпаешься – счастливой лохматой дурой... это когда... (дальше вырезано цензурой..) ... а потом ты строишь планы, выбираешь имя ребенку, ты знаешь - как, он смеется, ерошит волосы, смотрит капельку свысока, убирает прядь с твоего виска. да, нет, не знаю Гамлет вчера отмечал рубеж - тридцать своих апрелей. Как и положено, Гамлет - свеж, мил и женат на Элле. Гамлет успешен - кредит на дом будет вот-вот погашен. Гамлет в постели читает "Ом", думает о Наташе. Элла известна своим порше. Именем мужа. Ростом. - Элла уверена, что клише – это гормон уродства. Элла – удачливый финансист. Держит анфас на запад. Муж или папа? – её спроси. Элла ответит – папа. Гамлет и Элла хотят детей. Двух сыновей и дочку. Элле пока времена не те. Гамлет поставил точку. 40 недель и положь на стол. Папа ведет журнальчик. Сын или дочка? Но папа зол. Значит, конечно, мальчик. Гамлет скупает фруктовый ряд. Очень боится свёкра. Элла – уже боевой отряд, ест огурцы и свёклу. Делит продукты на раз и два: "наше" и "нет, не наше". Гамлет считает, она права. Фрукты несёт Наташе. Эта живёт в золотой клети, принципов – три, не боле: Ешь, высыпайся и всем свети. Гамлет вполне доволен. Есть и четвёртый хороший пункт – нет вдохновенья к росту. (Элла считает, что тяжкий труд – тоже гормон уродства) Тридцать девятая. Папа – нерв. Гамлет - бутылка рома. Элла срывает напряг на стерв – медперсонал роддома. Дальше – известно. Молитва, крик, первый шлепок по попе. Папа уходит в звериный рык. Гамлету пофиг – пропил. Девочка! – Элле хватает сил. Ставит большую точку. Дочь или папа – её спроси. Элла ответит – дочка. Гамлет трезвеет. Рука как плеть. И ни даёт ни машет. Гамлет не может пока трезветь, Гамлет бежит к Наташе. Элла на выписку. Гамлет пьёт. Папа пошёл подальше. Только Наташа одна живёт так, как жила и раньше – Ест мандарины, нормально спит, чешет о клетку спинку – Трудно держаться своих обид, если родился свинкой. Вроде бы что-то пошло не так. Элла не спит от боли. Гамлет на сцене – четвертый акт. Учит вторые роли. Он уже выбрал почти – "не быть". "Быть" - это слишком просто. Элла на кухне печёт грибы. Не задаёт вопросов. зайцы солнца Вот лежишь ты камешком в камышах, И любуешься небом, и чуть дыша Уыбается миру твоя душа, А в глазах проплывают зайцы. Беззаботны, солнечны и легки, Не готовы есть ни с какой руки, Рождены от бликов лесной реки, там, где солнце купало пальцы. Эти зайцы, в сущности, не просты - Они так умеют сжигать мосты, Твои мысли путать до черноты, Застить свет и пугать прохожих, Что, возможно, утром другого дня Ты успеешь просто дойти до дна И понять себя, и понять меня И понять этих зайцев тоже. Когда пляшут пятна в твоих глазах, Это зайцы! - зайцы, что снова "за", Чёрный маркер ярко закрасил зал, Нечитабельно всё, что сложно. А простое, вроде душистых трав, Все законы логики вмиг поправ, Так заходит радостно - Здравствуй, Клав! Если хочется, значит - можно! если очень веришь - бери и пой если любишь крепко - иди со мной если так скучаешь - давай домой не сиди, не рыдай, не майся. ---- Камышиный лепет знаком и мил, Его корни прочно врастают в ил... Ну а солнце? Солнце готовит тыл, выпускает на волю зайцев.. а вот и утро, вот и выпал снег Вот прощаешься, целуешь тревожно щеку, и всем видом орёшь на город - ну всё, не мой. в десять слов вмещаешь несказанных триста хокку вот входная дверь становится выходной "Гордым легче", тебя учили, но гордым - финиш. наносное всегда поверхностней, чем нутро. вот стоишь и знаешь страшное - не осилишь, что победа будет точно не за добром. Вот идешь, как мим, завариваешь зелёный, автоматом сахар, механикой кипяток... кошка сдохла, а хвост облез и несёт палёным - вот опять проснулся внутренний диалог И прокручиваешь, как сбросишь входящий вызов, а потом еще раз, первенство за тобой! но во всех таких бредовых твоих эскизах почему-то наблюдается некий сбой. Постановка скисла, герои ушли в гримёрку брат невесты в стельку, а тёща ушла в астрал. те, кто судьи - накатали тебе пятёрку, Но двенадцать баллов по-прежнему высший балл. И сидишь с зачёткой, дура из подмосковья, Ловишь почву, уходящую из-под ног. ..... Вот ложишься, телефон кладешь в изголовье, И, как гончая, охотишься на звонок. письмо деду морозу Здравствуй, измученный сезоном исполнитель детских капризов Пишет тебе совсем не нежного возраста Иванова Лена Я вчера не успела стать в очередь за главным призом Не люблю суеты, предпочитаю медленно и постепенно. Представляю, в каком авральном шоке сидят твои секретарши Как им ,блин, надоело подписываться Дедом Морозом, Беззастенчиво врать невинным сашам, дашам и машам, И страдать по вечерам одиночеством, климаксом и неврозом... В общем, ты, наверное, понял – я в тебя, извини, не верю А поэтому могу смело просить подарить мне на рождество Новые металлические входные волшебные двери Которые не пускали бы в дом ни единое чудовищное существо. А может быть, и вообще от всего подряд защищали, От ветров, метелиц, от пустых разговоров ночь напролет От недобрых мыслей, чтоб не так оглушительно возмущались, От собственных желаний, понятых точно наоборот. А если не жалко, и профессионально умеешь волшебничать, Покрась мои двери в мандариновый весёлый цвет. Пусть не выпустят, если сорвусь, пусть мне будет не на чем Доехать за тысячу триста километров, И не на что купить билет. Пусть я буду сидеть взаперти, злая, взлохмаченная, тёплая И с унылым видом жевать невозможнейшее оливье, И пусть кто-то добрый, за холодными оконными стёклами Будет мне улыбаться и ласково гладить по голове. Девочке моей Пахнут мятой твои ладошки, Цвета моря твои глазищи, Подойди-ка поближе, крошка. От любви - красоты не ищут. Засыпаешь.. (устала - знаю), Дай тебя обниму, малышка. Ну, не хмурься, моя родная. От печали - добра не слышат. На щеках твоих - сон хороший. Поцелую твои ресницы... Ты полюбишь меня. Без "тоже". От светло - темнота не снится. На плече моем ты. Застыну... Пусть небрито мне, пусть и голодно. Твою медленно глажу спину - От тепла - не бывает холодно. И такое, знаешь ли, чувство - В моей нежности ты, а не власти. Улыбаешься...сладко...вкусно... А от счастья - не ищут счастья. Телефон, блин, чего трезвонишь?! (Разобью свободной рукою) Тссс, любимая, это всего лишь Два движения. Дай, укрою... Спокойной ночи Я в зеркале - призывно хороша... Лицо усталой женщины - без грима. Без лореаль, максфактор, ив роша, Я - гений местечкового экстрима - как продержаться сутки без еды - не потому, что нет, а так... забыла - нет времени, и не до ерунды, Откуда только прибывает сила? А фиг её... И, знаешь, каждый день, я убеждаюсь в собственном уродстве - мне, в сущности, всё правильное - лень, Зато не лень - чудить в канатоходстве. Успехи - все в науке "я сама". Вчера вот починила вентилятор... Зачем - неясно, ведь почти зима, но поздно кулаками - "стоп" и "снято". А знаешь, мне вообще не до зимы. Хотя люблю - когда метель и стужа. И после новогодней кутерьмы, заснуть в районе столь родного мужа, и чай ему... наутро подавать, с такой особой нежностью - спросонок и снова, снова, снова - спать да спать, и понарошку думать, что ребёнок. Я в зеркале - простушка, как и есть. И истеричка (да, порой бываю). Но быть собой - сомнительная честь, ну кто б меня любил, когда такая? Когда ни мысли умной в голове, а всё - дела, и редкий сбой в программе... Всё реже уличают в колдовстве. Всё чаще ностальгирую по маме. И почему-то, знаешь, до сих пор - надеюсь на "а вдруг случится чудо", Но чудо игнорирует в упор - а я живу, люблю и бью посуду... Последнее - нечасто, сознаюсь. А впрочем, и второе - под вопросом. И то, что между ними есть союз - нечаянно поставила, так просто. И, знаешь, счастье, в общем-то - внутри. Капризное, оно в твоих мыслишках. И как ты ежедневно ни гори, не прибывает счастье к тем, кто слишком - устал непонят зол на всех и вся стремится к власти недоволен богом. Как ни крути, но гордое "стезя" немножечко отлично от "дорога"... А впрочем... философию - к нулю. Ложусь-ка спать (для кожи сон - спасенье). Спокойной ночи. Я тебя люблю. Лирикалюбовная А пока я была без сил - На руках носил О сердце моем просил И жалостливо смотрел Но я становилась мной, Ледяной водой, Красивой ничьей женой Узором на алтаре. И ты говорил вернись Без меня не жизнь И сколько же можно - вниз И скатывался на дно А я открывала мир, И пила кефир И куталась в кашемир Только всё одно - Глуха я, слепа, нема как сама стена как припятьские дома Как выгоревший пустырь И сколько бы ни кричал Чем ни венчал И как бы ни величал - Отпустипрости. Осеннее хэппиэндовое И была она редкой чувырлой, чучелом, чудом в перьях и ччёрт-те чем, Никуда не ходила, ничего не просила, ей было всё низачем, Ездила ни на чём, а всегда пешком, ела ничто, и была ни в чём и ничем Только кто-то при этом любил её горячо. И она возвращалась - из ниоткуда, и ни-ка-кой, слабой, тихой и вопрошающей "Да на кой..?!" "Господи, переделай меня другой -не звездой, а лёгкой и молодой, посмотри на меня - да я старше себя самой, А не можешь - просто пусти рыдать на плечо. Он звонил ей - сбрасывала звонки, куда там - ему со мной не с руки, И она вязала, хранила свои чулки - оба синих, а глаза его - васильки - шли и жгли, не видя ни лжи ни зги, только ей улыбался на всём пути тёплых губ изгиб. Но ей было не до каких-то там васильков. Он ей пишет письма, она их не замечает, делает вид что вовсе не получает, и сама себя доходчиво поучает, он хорош как бог, а значит - и не скучает. А она чувырла, а значит - не для богов. Но однажды вечером, в одночасье, она решила побороться за это счастье, разрывала себя от тоски на части, и пошла к нему, и дышала часто, по слогам из глотки лепила "здравствуй", в общем вид был растерянный и дурацкий, А он улыбался и наливал компот. А потом прошло лет двадцать, а то и больше, когда фальши бывает столько - куда уж дальше, а они себе живут и порою даже бывает странно, что она была вдвое старше - а он жалел, что не был знаком с ней раньше, И чистил картошку, а она готовила антрекот. * * * Ты приезжай Эта женщина пахнет нишевой парфюмерией, вкусным телом и даже лилией в волосах. Дело дрянь: и хоть 7 раз ты её отмеривай, 1 раз отрезать точно не сможешь сам. Эта женщина - без профессии, но с призванием, да с таким, что люди крестятся ей вослед. У неё, у суки - столько очарования, что вообще неважно, сколько ей стукнет лет. Ты готов на всё, и ты требуешь право голоса, ты то ластишься, а то всячески входишь в раж, А она стоит, вся до пяток закрыта в волосы, и еще смеется - вылитый твой типаж. Эта женщина водит за нос, кругами, сферами, пьёт портвейн на завтрак, выглядит налегке, Ты воюешь с ней дурацкими полумерами, на коротком, стильном, кожаном поводке. Эта женщина любит ленты и носит синее, её правда всегда работает на неё, И тот факт, что ты, возможно, сильнее сильного, совершенно ничего тебе не дает. Учишь мантры, даже пьешь по ночам таблетки, ты опять задумал бешеный креатив. А она приходит, сбрасывает балетки и ползет на кухню выпить компот из слив. Смотрит в зеркало, устало ему подмигивает, больше часа смывает слезами грим И плавно так переходит из высшей лиги в уверенное очевидное <вне игры>. Ты снова звонишь, она же не отвечает: а истина очевидна, как новый год - Ей старая книжка и кружка большая чая милее чем все мужчины её невзгод. ... Финал предсказуем, как ты уже предсказуем: она собирается завтракать или пить. И мысль о тебе, подуманная всуе, нисколько не омрачает привычный быт. Эта женщина - представительница кошачьих, легка, одинока, мнительна как они, Любить её так же спорно, как бить лежачих, поэтому, знаешь - лучше ей не звони. Всё равно Ею двигали то отчаянье, то любовь. То безумный прекрасный мир накануне краха. Это длиться могло до смерти её, но Бог как-то утром, во вторник, забрал у неё рубаху. Ну, такую..её с рождения выдают: тем, кто фактом прихода в жизнь подаёт надежды. Этих долго любят, почти никогда не бьют, если что - гладят волосы и говорят "всё гуд". И в один из вторников просят у них одежду. ..в среду утром она проснулась: голым-гола. Простыни прохладны, а кофе горяч и горек. Ни любви, ни страха, ни даже пахучих слоек на большом подносе в правом углу стола. Ни прыща на коже, ни насморка, ни тоски: телефон поломан, на новый не будет денег, Безразлично, что будет есть или что наденет , и куда потратит время или мозги Простыня как лист, да и завтрак её - как лист. Только кофе без сахара и остальных добавок: В эту вёрстку она не сможет внести поправок, Как не сможет быть объективной и сильно правой, Потому что это тоже, по сути, риск. *** Поначалу трудно, но дальше пойдет легко: без оглядки назад, в направлении строго прямо. Только плечи дрожащие, слёзы при слове "мама" Остаются её единственным косяком. синее самое откровенное - всегда безмолвное, почему-то синее. это как смотреть на него и думать: скорей спаси меня, а потом языком выталкивать правильное, непроизносимое: ну, давай, пока, увидимся в понедельник. а, давай, ок - он идет ничего не делать, а глаза его смотрят так, что трещит, где тонко. словно ты не стоишь напротив, а рожаешь ему ребенка и неважно, кого - мальчика, девочку, лягушонка весом 3 с полтиной, "глаза твои, а вот носик мой". но ты вздрагиваешь от "ладно, пора домой". отлипаешь трудно, нехотя, еле-еле а прощаешься равнодушно и не дыша: вот сейчас на сутки застынет твоя душа, словно в карамели. Говорят Говорят, что на всех не хватит, что у сердца бывает дно, что размеры одной кровати не вмещают размеры снов, что едва уловимый запах будет тоже иметь исток и, когда ты на мягких лапах, кто-то врубит тебе Вудсток. Говорят. Понимаешь, правда - это только твой личный фант. Даже если сама не рада, то порадует сбоку бант. Это право - ходить весёлой, голой, смелой, глупее всех. Только виски не нужно с колой, от такого в июле снег. Говорят, что любовь проходит, время очень хороший док. И не врут, потому что вроде всем на свете он не помог: кто-то дышит всего неделю, кто-то годы не может спать. Первый столько всего намелет, а второй будет век молчать. Говорят, что с годами меркнет: и лицо, и душа, и мысль. Всё на свете слабее смерти, после - вряд ли имеет смысл. Люди истово верят в Бога, наступая на самый край - так легко упираться рогом, если где-то в запасе рай. Под проценты жиреет в банке многолетний крутой резерв... Говорят, что на малой ранке закаляется крепкий нерв. Говорят, что... а я не слышу. Потому что давно глуха. Потому что из тощей мыши не сварилась еще уха. Потому что любить до песен, промурлыканных вдруг под нос, можно в мире, который тесен, где один к одному прирос. Где один от другого волен отойти, если так легло. Где друг другом никто не болен, потому что болезни - зло. Говорят, что опять дорога. Лето в самом конце пути. Говорят - ты же хочешь много, не сбывается, расхоти. ... А стоишь на своём - плати. моёморе У ног полощется море, легко и ярко, в наушниках - гений Фредди, и я в Одессе. И бабушка Маша по пляжу бредет с подарком - креветочки, девушка, свеженькие, по 10. Товарищи рядом смеются слегка с акцентом, но мне не до них - я вчера родилась по новой. И то, что недавно было большим и ценным, сегодня уже смешит и не стоит слова. Креветочки сушат губы соленым вкусом, и ветер сегодня адский, причёска паклей - но это такие мелочи рядом с усом, в который уже не дую: победа пахнет! А пахнет она, допустим в порядке бреда, - прыжками с пирса, морем, солёной шеей. Ведь только такая, истинная победа - не результат войны, результат решений. У ног полощется море, я ем креветки, сосед по пляжу поёт мне не хуже "Квина". И внутренний голос шепчет - расслабься, детка, ты столько десятков лет выпрямляла спину. С шезлонга спускаю ножки, болтаю ими, и море навстречу лезет обнять и слиться. И те, кто меня любили, давно с другими - как те, кто меня полюбит, еще с другими. *** ...а я наблюдаю, как море стирает лица. темно и 2 латте Всё возвращается на круги своя, в известный спектр простых вещей. Сухие вина не пьются - кислые, еда - не будем о ней вообще. Есть только ночь, фонари и дамочка, ей завтра стукнет 147, хотя не скажешь - такая лапочка, глаза молоденькие совсем. Но век угадывается по нервам, по взгляду мутному, по часам, по сигарете, давно не первой, с которой пепел слетает сам. Машина временно припаркована, на тротуаре да кое-как. Она сидит воробьино, скованно - и ловит всякий малейший знак. звонок ошибочный, смску, случайный выбор fm-волны. А голос резко теряет резкость, катает буквы по занавескам, и даже шорохи не слышны. Вот начинает вторую пачку, и сигарета её - как тост. Сидит компактненько, по-собачьи, и говорит, говорит и плачет, худые ноги поджав, как хвост. Я наблюдаю за ней в сторонке, из темной тачки за метра два. Вчера я знала её девчонкой, сегодня вижу, как неправа. И я понятия не имею, чем я могу ей сейчас помочь. Коньяк - отличная есть идея, но ведь - машина, дорога, ночь. Я ей могла бы сказать - послушай, еще немного, и где-то дом. Я знаю, крутит тебя и сушит, и центрифужит, и жестко кружит, и выжимает, и так утюжит - что, как ни сядь - болевой синдром. Но ты избудешь его однажды, достанешь, выхаркнешь из души, весь этот голод, костёр и жажду, весь этот вечный, как пекло, шифр. И перестанешь ходить калекой, передвигаясь, как куль с мукой. И, может, встретишься с человеком, который примет тебя такой. .... Поговорила сама с собой. Ещё рано И, если есть на свете далёкий город, на побережье моря, у маяка, Я собираюсь, еду, я буду скоро, мой чемоданчик лёгок, как я легка. Скамейка, клумба, мой городок ухожен, и тротуарной плиткой уложен шаг, там столько добрых рук и красивых ножек, что проще улыбнуться и задышать. Как будто мама с папой опять со мною, счастливые и светятся изнутри. Я надеваю синее-голубое, мне снова двадцать, максимум тридцать три. И надо мной еще не смеется время, а я над ним бессовестно хохочу А бог для меня - это просто такой туземец, и я к нему пока еще не хочу. И, если есть на свете далёкий город, то там деревья выше чем этажи. И солнце, наилучший из всех гримёров, ровняет кожу и заставляет жить. Там мишки тедди вместо холодных статуй на перекрестках, в парках и где-нибудь. Делай что хочешь: радуйся или радуй: ненужное вычеркнуть - нужное подчеркнуть. *** Вот я въезжаю через туннель подземный, не различая запах, не видя свет. Вы меня впустите? - спрашиваю туземца. Без объяснений, тот отвечает - нет. Долго стою у входа, но есть табличка - толку вот только, там все равно латынь, Тедди со статуй машут - привет, сестричка. Вникни, всего два слова - Вернись, остынь. Ключевое слово Мой друг - он большой ученый и мудрый филин, у него невозможный прищур, прямая речь. Мой друг - он силён настолько, что непосилен, Он учит меня, что выбор - не только "или", И реки не выбирают места, где течь. Мой друг побеждает в шахматы, гнёт гитару, С легкой ленцой, спокойствием на лице. Он учит меня, что победа дается даром, Что каждая луза всегда остаётся с шаром, Но это ты понимаешь уже в конце. Мой друг обладает целью и знает средства, Руки его надежны, как ни держись. Может одним рывком переставить кресло Ближе к камину, там где тепло и честно, Этим простым движеньем меняя жизнь. Друг мой не видит злобы, не знает страха, Крупная рыба идёт на его блесну. Учит меня, что сражаясь до дна и праха, Полупобеды празднуя быстрым шахом, Наверняка быстрее пойдешь ко дну. Друг мой - такие плечи, что даже легче. Руки по локоть в опыте и в любви. Мальчик, игрок, генерал, человек, разведчик, Будь же почаще светел, и в чём-то вечен, И - улыбайся. Празднуй. Дыши. Живи! Маша Я стою на вершине песчаной кучи, и любуюсь красивым вполне закатом. Моя песнь улыбчивей, сила круче, я намного ярче ругаюсь матом. Все вокруг по-прежнему любят Машу, даже ты - сильнее, чем можешь даже. Если Маша едет куда подальше, то - куда, конечно тебе не скажет. Ты напьёшься яду, укатишь к морю, на тебе повесится пол-притона, но вот эта Маша осядет горем, твоим личным горем, твоим бетоном. Я стою и смех мой хорош и громок, я смотрю на Машу, в её глазищи. Так не ведьма смотрит - глядит ребёнок, если точно знает, чего он ищет. Ты неловко каешься, незаметно, только Маша чувствует это очень. Она машет ручкой, кричит - привет вам! Оседает в поезде, едет в осень. И она смеется, реветь-то рано - вдруг ещё увидишь мельком, случайно. Но её серьезная злая рана - за семью печатями тайна-тайна. Маша - девка умная, чтит законы, и читает правильные брошюры. Ей бы быть не женщиной, а драконом: изрыгать огонь, три носить короны, а не плакать в поезде, с маникюром. Я стою в сторонке и тоже плачу - не размазать тушь бы, не съесть помаду. Эта Маша станет твоей удачей, безответной правдой - такой, как надо. Вечно пьяной целью, судьбою судеб, за семью морями страною "Маша". Без неё - бессмысленно, с ней - не будет. Так что спи спокойно, не вздумай даже. капли Он глядит на нее, как пит, проживший с ним двадцать лет до момента, как умереть. Она гладит его, как мать, хороший дает совет, но руки ее как плеть. Не гореть, так тлеть. *** Он говорит ей речи, она собирает вещи. Он говорит ей - дальше не будет легче. А она молчаливо ему отвечает - ничего это вовсе не означает, просто будут сильнее плечи, да сердце крепче. *** А он говорит ей - ты только дыши! А она не слышит. Она просто, как раньше, старается жить и дышит. Иногда её так корежит, что аж колышет. И она слетает с высокой крыши И летит не меньше, чем 10 лет. В промежутках делает всю работу Малышей выгуливает в субботу Как-то раз в неё тут влюбился кто-то. Но её-то нет. *** Проходит примерно год, он звонит ей - привет, голубка Она говорит "Минутку" и мимо трубки - "Любимый, я ненадолго", и голос хрупкий звенящий, счастливый, солнечный, жгущий, чуткий, чувственный и щемящий, как из-под куртки его, если спрятать её туда. Тогда он поспешно прощается и бормочет прости, говорит ей, уже ничего не хочет. о, черт, говорит. И она так легко хохочет, что больше он не появится никогда. И теперь стоит и стынет в дверном проёме, с телефоном замершим у лица. Никого вокруг в её тихом доме: ни глупца, ни бога, ни подлеца. *** Послезавтра Мы отчаянно знали, что нет среди нас подлецов. Что красивые женщины в красном все так же красивы. И ладони, которые щеки сжимают вполсилы, обнимают на самом-то деле тебя за лицо. Мы на несколько кошкиных жизней нажили друзей, половина из них удивилась бы этому факту. И на все "как дела" мы ответим друг другу, что "как-то", вот вернулись с курорта, вот завтра с ребенком в музей. Вот еще что-нибудь, беспросветно пустое для нас - но мы держим глаза, мы внимательно слушаем это. Послезавтра стартует такое прекрасное лето, проживём как в последний. Как в первый волнительный раз. Мы мечтали о большем, но тихо старели при том. Отходили в сторонку и пряча от мамы окурок, виновато подумав "о боже, какой я придурок", продолжали курить и всё прочее делать тайком. Это страшно, мы знали, что кто-нибудь нас засечёт. И постыдные наши, такие смешные сторонки будут тем основным, что запомнят друзья и потомки, и другие заслуги внезапно пойдут в незачёт. ...а единственно верное, белой сорокой в углу, потешалось над нами, такими большими, и знало: что пока ты не сдох, ничего для тебя не пропало. И что красное платье красивей всего на полу. если учишься Если учишься стойкости - значит, её обрящешь. Будешь сильной, правильной, чёткой и настоящей. Будешь морщить лоб, запивать спазмолитик чаем, будет взгляд твой холоден и отчаянн. Если учишься смелости - будешь лихой и гибкой. С непомерным грузом, с дальним путём, с улыбкой, за рулём, пешком ли, с вожжами ли, с прицелом - будешь мелкой частицей храбрости в мире целом. Если учишься мудрости - будешь уметь иное: быть прекрасным воском, солнечной батареей, никому не доказывать, кто тут бесстрашный воин, потому что потом в обратное не поверят. Если учишься счастью - не учись ничему полегче. Уважают стойких, сильным слагают гимны. Ценят мудрых, а вот счастливым - целуют плечи, шепчут "господи, помоги мне".