А казалось: кончена жизнь, все, уже тридцать лет, и ничто не ёкнет, не встретится, не случится и не сбудется больше загаданного, ан нет: был запрос в астрал, - получай ответ, - и едва ли важно, что тебе тридцать.

Ну, и что, что умная, битая, сердце - ледком, не цепляют взгляды, руки и даже имя, что шептала прежде от других и себя тайком: был любимым, стал будто бы незнаком, - и заплат немеряно на сквозные.

В чем душа ещё: на дыре дыра, решето, говорят, дуршлаг и тот поцелее будет. - Но вот так внезапно кому-то ты - самое то, удивляться лишь успевай потом, - неужели слепы настолько люди?

И вот эти тридцать лет, которые двадцать пять, из которых, Господи, ничто мне уже не важно: лишь себя понять, его не любить, принять, - эти тридцать с легкостью ввысь меня - оригамной птичкой, листом бумажным.