Тебя не пустят - здесь все по спискам, а ты же международным сыском пришпилен в комнатки к паспортисткам, и все узнают в тебе врага; а я тем более суверенна, и блокпосты кругом, и сирены, беги подальше от цесаревны, уж коли жизнь тебе дорога.

А сможешь спрятаться, устраниться да как-то пересечешь границу - любой таксист или проводница тебя узнает; мне донесут. Не донесут - так увидят копы, твоих портретов сто тысяч копий повсюду вплоть до степей и топей - тебя поймают, и будет суд.

И ладно копы - в газетах снимки, и изучаются анонимки, кто сообщит о твоей поимке - тому достанется полказны. Подружкам бывшим - что ты соврешь им? Таких как ты мы в салатик крошим; ты дешев, чтобы сойти хорошим, твои слащавости показны.

А криминальные воротилы все проницательны как тортилы, оно конечно, тебе фартило, так дуракам и должно везти; а если ты им расскажешь хитрость, что вообще-то приехал выкрасть меня отсюда - так они выскресть сумеют мозг из твоей кости.

Шпана? - да что б ты ни предлагал им, ни лгал им - ты бы не помогал им; они побьют тебя всем кагалом, едва почуют в тебе гнильцу. А в забегаловку к нелегалам - так ты не спрячешься за бокалом, они читают все по лицу.

Да, к эмигрантам - так сколько влезет, они ведь только деньгами грезят, что пакистанец, что конголезец - тебя немедленно спустят с лестниц и у подъезда сдадут властям. Что бабка, согнутая к кошелкам, что зеленщик, что торговка шелком - все просияют, что ты пришел к нам, здесь очень рады таким гостям.

И если даже - то здесь все строго; тут от порога одна дорога, вокруг на мили дремучий лес; забор высокий, высоковольтка, охраны столько, овчарок столько, что сам бы дьявол не перелез; и лазер в каждом из перекрестий напольной плитки; да хоть ты тресни; ну правда, милый, так интересней, почти военный ввела режим; я знаю, детка, что ты все помнишь, все одолеешь и все исполнишь, и доберешься, и ровно в полночь мы с хода черного убежим.