скачено с сайта "Блики Тишины" - http://bliki.narod.ru по всем вопросам обращаться: bliki@bk.ru при использовании стихов: Авторство оставлять - обязательно e-mail Автора при наличии - указывать обязательно ссылка на сайт - желательна. ============== Инна Ф. (Санкт-Петербург) *** Спасибо вам за строгие глаза, За спутанные травы у запястья. Спасибо за угаданное счастье, Спасибо за... Спасибо вам за то, что я права, За тишину возникшую случайно. Спасибо вам за то, что мир отчаян, Как и слова. Спасибо вам за то, что я в пути, Что я из дома выхожу утрами, Что все еще играю в старой драме Роль травести. Спасибо вам, что я могу сказать, Пускай не о любви, но о причастье, Причастности к тому, что значит счастье. Спасибо за... *** Ты не верь в то, что я пьяна. Это просто судьба, беда. Эта ночь до морского дна Мною выпита навсегда. Я не верю в слова любви. Но не главное... Это чушь. Позови меня, позови, И зажги у окна свечу. Да, она не маяк судьбы. Только в мире не счастья ждут. Только... Вечером голубым Будут нашими пять минут. Пять минут - и века разлук, И - опавшие миражи, Чтобы легким касаньем рук Оправдалась навеки жизнь. Ты не верь в то, что я пьяна. Ты не верь в то, что я молчу. Но, пожалуйста, у окна Ты сегодня зажги свечу. *** Заходи, даже если поздно уже, Даже если звезды вокруг, не огни. Заходи, даже если на вираже Ты отстал от Земли на ненастные дни. Холод щек, холод неба и листьев муть, Это осень опять бьется в стекла ночей. Заходи, хотя б на нее взглянуть, Я накрыла стол на ее плече. Я разлила в бокалы тоску и смех, Я закрыла глаза и свечи зажгла. Заходи. Знаешь, неба хватит на всех, Но не все сядут рядом возле стола. Белый ангел, ты на моем плече Чистишь клюв о раскрытую плоть звезды. И тебе все равно, с кем ты нынче, чей, Кто войдет в золотые твои сады. И тебе все едино - чей будет дом, И тебе все едино - ад или рай. Но пока еще небо не стало льдом Над колодцем Земли, заходи. Залетай. *** Вечерами, пустыми, сонными, Мимо парков, ларьков и булочных, Проплывает, с витрин срисованный, Нежный город девчонок уличных. Нежный город любви обещанной За цветными томится стеклами. В Мерседесах смеются женщины, Чаровницы с глазами блеклыми. И летят огоньки прозрачные, Как посулы тоски и счастия. И рассеянно новобрачные Принимают дорог причастие. Все окупится этой ласкою, Леденцами витрин подталыми. Но останутся сказки сказками За скользящими в даль кварталами. *** Она ни в чем не виновата, Ничто не давит ей на плечи. В прищуре глаз зеленоватый, Слегка прохладный невский вечер. Там в глубине подводной тонут Сырые тучи над дорогой. На двери каждого притона Она напишет имя Бога. Она любая, и любое, Ей годно имя, как одежда. Как это платье голубое, Что наречет ее Надеждой. И то - зеленое, морское, Прозрачное наполовину, В минуты счастья и покоя Вдруг назовет ее Мариной. Там, за чертой береговою, Как отражение - ненастье. Когда их будет только двое, Тогда ее окликнут: "Настя". И кто-то временами Верой Ее, наверно, называет. А лед крошится грязно-серый, Но умирает, а не тает. И за оградою кирпичной У веток лопаются вены. Но безразличны и безличны Весны простые перемены. *** Расскажи мне про озеро Вечером Когда каждый час все глубже А мера нежности - Игрушка рядом с утомленными руками Расскажи мне про озеро Вечером Когда закат Красная головка ребенка уходит под воду - Версия последнего мгновения И синева горчит Как твои губы Расскажи мне про озеро Вечером Когда на коже раздражение лунного света И все что хочется - Это принять димедрол И спать Спать Спать Обнимая воду - свою возлюбленную Расскажи мне про озеро Несущее запах спокойствия и лени Когда на берегу никого нет И только тишина в матке ночи *** Мой город - нить, сцепление веков, На камне отраженье облаков, На камне иероглиф серый - счастье. Тут трудно жить, тут умирать легко, Но легче возвращаться. Когда летит подталый грязный снег, У фонаря в окне лицо невесты. Тут слово "да", как слово "нет", И время утра, как начало бед, Нам не известно. Тут каждое лицо в толпе знакомо, Но лучший друг покажется чужим, Когда выходишь ты из дома, По улице идешь, как по перрону, А поезд твой уходит на Верону, И кажется, что ты еще не жил. Тут каждый вечер неизменно Мир умирает постепенно И возрождается из глубины ветвей. И переулки, синие, как вены, Так ждут тупые иглы фонарей. *** По холодной нити огней - Череде уходящих дней, По надлому в плечах твоих, По стихам о чужой любви, По реке в крепостном зобу: Я читаю свою судьбу. По губам, что сказали: "Пусть." (Как непрочен теперь мой путь), По дрожащей твоей руке (Свет, что бабочка на виске - Приближение темноты) Знаю все я, что хочешь ты. Значит, все на земле сбылось. Прохожу эти дни насквозь. Эти улицы, где ты жил, Прохожу, словно миражи. И стекает фонарный свет, Оставляя на крышах след. *** Сотни лет она видит сны И бежит от своей тоски. Берега золотой страны Отражают ее зрачки. И давно ей отмерен срок. На губах застывает снег. Спит ментоловый холодок В тускло-сером прищуре век. Не смотри на ее лицо. То не женщина, только тень - Как нечеткой луны кольцо, Что вплывает в холодный день. Разве можно ее любить, Разве можно ее сберечь? Фонарей голубая нить - Это зренье ее и речь. Сотни лет она видит сны. А за окнами спят снега. Берегам золотой страны Снятся невские берега. *** В моих дворцах зола да позолота, Насмешки у служанок да толчки. Да старый слух, что нынче снова кто-то У батюшки просил моей руки. Горит свеча. На небе оплывают Желтеющие лунные рога. Мой пастушок, Мартынка, так бывает - Я выучила сказки и снега. Мой пастушок, Мартынка, прокаженный, Ты где-то в полустершихся словах, В глазах толпы стократно отраженный, Как я в венецианских зеркалах. И снова мой жених пойдет на плаху За то, что оказался не тобой, Что не отдал последнюю рубаху... ...За то, что предпочел меня любой. *** Да, я знаю, она иная, Безнадежнее и смелей, Безразличная, как Даная, В тусклом золоте летних дней. И не знают над нею власти Церкви белые купола. На гортани ее распятьем Недосказанные слова. Ты бы видел ее с экрана, Но она отомкнет миры Серой Шейкой, с кровавой раной Прячась в питерские дворы. *** Вместо счастья мне выпал в долю Этот город, навек блокадный, Что белесой фонарной молью Вечерами изъеден жадно, Нарисованный, акварельный, Вечный пасынок и бездельник. В каждом дне, как простуда в теле, Ощущается понедельник. Темно-синих дорог одежды, Просыхая, седыми станут, Позабудутся все надежды, Корабли у причала встанут, Где над берегом ледоходным Пахнет ветер бензином, волей, Где мой город, навек свободный, Прирученный тоской и болью. Что же, мы попалам разделим Этот скудный паек витринный, Эти месяцы и недели, Что реальны наполовину. Мы построим белые храмы Для молитвы и для причастья, Мы откроем иные страны... Вместо счастья. *** Дожди осенние, рябые, Весною пахнут. И стынут клены голубые, И плащ запахнут. И чуть наискосок, по векам, Взлетают птицы. И нету места человекам Там, где ресницы. Иду - как по черте прибоя. Иду - как мимо. Иду, как будто я тобою Навек хранима. И солнце по непрочным веткам Стекает соком. И я впадаю в эту реку Ее притоком. И, в мелких водах догорая, Стекаю красным На землю, где листва сырая, И все напрасно. *** Аленушка, не спи так много лет. Смотри, как по окну стекает вечер. Серебряной монеткой у крылечка Проявится легко фонарный свет. Ты не узнаешь горести и зла, Пока свеча у губ твоих - от Бога. Аленушка, пусть пройдена дорога, Еще чуть - чуть осталось... до угла. *** А за окном кирпичная стена И ветки клена, тронутые тленьем, А за окном - как прежде - невезенье, И мир последний, миг навек осенний, Впитавший пятна красного вина, Где простыня безветренного неба И птицы городские просят хлеба. И снова не стряхнуть с себя похмелье, Как мелкий дождь, как обморок, как суть, И снова за окном - последний путь, Бездомье и последнее веселье У тонкой грани розового дня, У всех молитв, не помнящих меня. *** Вот женщина - до сумрака, до дна. Ладони - боль сереющего утра. Сегодня ты достанешься кому - то, А завтра ты останешься одна. А завтра - побледневшее лицо И взгляд, такой затравленный и гордый. И снова, уходя, рукой нетвердой Ты снимешь обручальное кольцо. *** Свете Дубровской Когда умру, очнусь в твоем стихе, В сплетенье слов - как буква и пробел. И губы не узнают о грехе, Пока метель качает колыбель, Пока зима во всю дурит с окном, Чертя на стеклах белые луга. Когда умру, я отыщу твой дом, Где - как паласы - сонные снега, Где в кружке кем-то позабытый чай Внезапно льдом становится на треть, Где рифмы ты сжигаешь по ночам, Чтобы согреться. Или отогреть. Когда умру, очнусь в твоей руке, Как скомканный листок, тоска и хмель. И в косо перечеркнутой строке Беспечно покачнется колыбель. *** Уходя в закат, оглянись - Все написано на листе. Шаг с карниза и сам карниз - Лишь одна из возможных тем. Уходя в свой далекий миг, Превращаясь в одну из птиц, Помни, что журавлиный крик Был рожден у твоих ресниц, Был придуман тобою, спет Перед тем, как осуществить. Улетая в закатный свет, Не забудь - за тобою нить. Не забудь - за тобою мы. Мы все в том же стоим окне. От своей мы родились тьмы, Но взлетим по твоей весне. Будет так же закат гореть, Словно свет у чужих дверей. И раскинут под нами сеть Пятна уличных фонарей. *** Моя любовь тебя не сохранит, Но тихо встанет возле изголовья. Моя любовь фонарной белой кровью Прольется на темнеющий гранит. Моя любовь - лишь бедные слова И холод вечеров у век прикрытых, Моя любовь - обшарпанные плиты И через них растущая трава. Моя любовь - печаль твоих дворов, Бессмысленная, гулкая, простая, И девочка, что ждет тебя, листая Скучнейший из газетных номеров. Моя любовь - последняя верста, И Аннушка свое пролила масло. Как свет звезды, которая погасла, Мой карандаш касается листа. Все это бред. Всего лишь тихий бред, В котором нет ни смысла, ни сомненья. Но вновь любовь к ногам ложится тенью Одной из Богом созданных планет. Твоя рука касается лица, Чтобы смахнуть всю боль, как мирозданье. А за окном сквозь призрачные зданья Проглядывает замысел Творца. *** А я пройду босая сквозь огни - Заневские, бездарные, скупые. И ноги, золотой обуты пылью, Декабрьский снег воспримут, как родник. Зачем иное счастье и прикид? Мне легок путь и призрачны надежды. Как верный пес, мой город мутно-снежный Ждет ласки замерзающей руки. Я с вами, все, кто свой оставил дом, Кто ранен и забыл пути обратно. И вечер осыпает виновато Протянутую руку серебром. И мимо, мимо катится толпа. В пустых глазах я вижу отраженье, Как в мониторах - все одно движенье Того, кто вдруг споткнулся и упал, Того, кому так мало довелось Любить всех вас стыдливо и напрасно... И этот вечер, что неоном красным Пульсирует у спутанных волос. *** Анастасия ты моя, Анастасия, Бельмо луны ли, мутная ль вода, А на губах обветренных и синих - Чужое имя, степи, города... А над Невой фонарик рыжей сетью, Как опытный рыбак, заловит взгляд. Не уходи - исчезнут все столетья, Сенека не успеет выпить яд. Мы тоже пьем. И запахи, и травы, И губы, побелевшие от дня. Любая боль с тобою - не отрава, А только одиночества сквозняк. На белой блузке - купола России - Небрежный штамп коммерческого лба. Не уходи, моя Анастасия, Всегда ничья, и чья-нибудь раба. *** Оставить след, почти не уходя, Почти не приходя, не зная края, Оставить след, почти не умирая, Стекая в губы струями дождя, Оставить след на пасмурном стекле, Где облака дрожат у книжной полки И музыки старинные осколки Важнее, чем причастие и хлеб, Оставить прежний мир среди ресниц Своим последним неприкосновеньем И отпустить последние мгновенья Невстречи - как на волю белых птиц, Оставить... *** Сорваться, уйти в запой, Вмазаться бы в тоске. ...С ветром прильнуть щекой К тихой твоей руке. По берегам реки Желтых огней руда. А на воде - круги, А на воде - года. Знаю, найду покой Изморосью веков. Чей-то чужой тоской Я ухожу легко. И потекут меж стен По переулкам тьмы В синих прожилках вен Контуры тишины. *** Сотни лет я гляжу в этот вечер. Сотни лет у прищуренных век - На сырые гранитные плечи Тусклой зеленью пасмурный снег. Сотни лет нет ни хлеба, ни воли. Снежный бинт - на фонарные лбы. А у ног золотистое поле - Пыль иллюзий моей судьбы. Не суди меня строго, Россия, За бездарностью пасмурных дней. Что когда-то мы в сердце носили, Стало пылью заневских огней. Не суди безнадежность надежды, То всего выраженье лица. Сотни лет - как дыхание - нежность, Сотни лет - у чужого крыльца. *** Уйти, не оставляя сна и следа На тонком глянце пасмурного дня, Уйти по мокрой набережной - в небо И никогда не вспомнить про меня, Уйти кривыми гулкими дворами На свет никем невидимой свечи, Туда, где над Невою душу ранят Холодных шпилей тусклые мечи, Уйти, не оглянуться не ответить На окрик, на томительный испуг. И из всего запомнить только ветер И позабыть прикосновенье рук. *** Ты уйдешь на войну, я знаю. Не порвешь ты струну гитары. И вернешься ты - как из рая - Привезешь мне платок в подарок. Будет красный он и зеленый, Чуть пропахший солдатским потом. Будешь ты навсегда влюбленный В непростую свою работу. Что же, милый, и я бродяжка. Да, и я убивать умею. Нынче снег петербургский тяжкий Будет с вирусом гонореи. Мир вечерний и мир подводный За окошком плывет лениво. Знаешь, милый, ведь нынче модно Быть свободной и быть счастливой. У меня под софой гранаты, У меня автомат в буфете. А на кухне гудят солдаты, И уже народились дети. *** Ю. С. Ты смотришь чуть наискосок, Куда-то в тень. И - бесконечно невесом - Уходит день. И бесконечно одинок Чужой уют. И в рюмке вместо водки сок, Грейпфрут, грейпфрут... Застолье, пьяный смех, слова У кромки лжи. А ты беспечна и жива Среди чужих, Среди всех тех, кто не поймет И не простит. И тают сумерки - как лед - В твоей горсти. *** Этот город опять Снится мне без людей. Я пытаюсь понять Вдохновенье дождей. Я пытаюсь разъять Свет фонарный слепой И белесую прядь Тронуть тихой рукой. Полевые цветы Прорастут в кирпичах. На закате мосты - Золотая печаль. На закате трава Поползет, как прилив. И простые слова Подожгут корабли. Но цветы оцветут - Голова к голове. Мы найдем свой уют, Прячась в сонной траве. В полоумных утрах У гранитной реки Наш бессмысленный прах Прорастут васильки И раскроют глаза - Как осколки небес - Не умея сказать О причинах чудес. *** На сцену придя - извне, Зажав в тихих пальцах страх, Ты пела не обо мне, О каменных тех дворах, Где мутный фонарный свет - Неловкая нить судьбы, Где между прикрытых век Решается : "быть, не быть". Колодцы из кирпичей И каменных серых плит. Ты пела про сто ночей, Упавших лицом в гранит, Ты пела про этот снег, Про камень, что тих и груб. И - лишь синева у век: И - лишь синева у губ: Ты узостью детских плеч В последней моей стране Пыталась меня сберечь, Но пела не обо мне. *** Моя соперница - что мне тебе сказать? Что мы с тобой почти одно и тоже - Прикосновенье к воздуху и коже И поцелуй в закрытые глаза. Ты - ожиданье, я - покой и свет, Но разве в этом камень преткновенья? Мы неразлучны - вечность и мгновенье, Дневной рассудок, полуночный бред. Стекут огни с листа календаря, В окне родится Питер, хмарь и утро. И нам покроет щеки белой пудрой Холодная осенняя заря. Мы будем вместе - вечность и обман, Едины под единою звездою. В твоих глазах под черною водою Я прочитаю знаки древних стран. Там было все. Все то же - навсегда - И наша жизнь, что брошена и спета, И над Невою контур парапета, И неба тускло-серая слюда. *** Дожить до рассвета, До немоты, Увидеть, как ветром Становишься ты, Холодной листвою За желтым стеклом. Взлететь за тобою И лечь на крыло. Бежать за тобою, Лететь на восток Чужою судьбою, Созвездием строк, Горящей страницей Календаря, Подстреленной птицей, Красней, чем заря. И в путанных ветках Плутая, кружа, Дожить до рассвета И в травах лежать. По тайным преданьям Черту за чертой Вскрывать мирозданье Твоей красотой. *** Я наверно тебя покину, Оттого, что за мной - моря, Оттого, что мне - шилом в спину Луч заневского фонаря, Оттого, что мой мир отмечен Снегом в рыжей скупой крови. Запишу на кассету вечер Тускло-серой своей любви. И легко, просто так, не глядя, Пряча лица друзей у век, Упаду вам к ногам, как Надя, Или как тот заневский снег. Вот и сделала я карьеру В отражении ваших лиц. Кто распутает эту веру, Безразличие у ресниц, Сдует слой мимолетной пыли И закроет мои глаза? Отчего вы меня любили, Отчего не вступились за?... *** Моя печаль таится у дверей, Как сумерки, упавшие на город. Моя печаль - не то, что ты мне дорог, Не то, что ты есть в памяти моей. Моя печаль, что ты - всего лишь ты, Всего лишь, что не много и не мало. Моя печаль сплавляет по каналам Огнями подожженные мосты. И тает снег у каменных оград, Где свет фонарный жалок и недвижен. И вечер, словно пес, по лужам лижет Скупые испаренья серебра. Моя печаль над лабиринтом стен Плывет по ветру в сторону забвенья, Моя печаль, мое стихотворенье На стылом небе, словно на листе. Да будет все; созвездья и грехи, Огни дорог, летящие как в трансе. Да будет в мною созданном пространстве Моя печаль нежнейшей из стихий. Под холодом фонарного луча Эскиз лица колеблется и тает. В моих глазах лишь улица пустая, В моих глазах - навек - моя печаль. *** третьей мировой Снова, снова холод и безволье. Не испуг - тоска перед войной. Беспристрастно, без обид и боли Этот мир прощается со мной. До свиданья, милый, до свиданья, Поцелуй земли холодный стяг. Я качаю пасмурные зданья У груди, как мертвое дитя. Расстаемся. Не затем, чтоб выжить, Не затем, чтоб помнить и простить. Просто небо с каждым днем все ближе, Ближе, чем все прочие пути. *** Мой мир проходит, словно дождь и снег, Проходит ночь и утро наступает. И я иду по улице, что тает Под фонарями, не коснувшись век. Летит листва, летит ее мотив, Холодный ветер выжигает клейма. Что остается? Сад, что на Литейном, Ветвей эпилептический курсив. Я прохожу, проходят облака, Вся эта осень с липкими дождями. И между выцветающими днями Что остается? Голос да строка. Что остается? Остаешься ты. И холод, и тоска твоя, и нежность - Все то, что в этом мире неизбежность, Как травы, и деревья, и цветы. Осенний ветер падает в глаза, Как простыня - что в будущем укроет. Мой старый город - ты всего лишь Троя, И что обломки могут рассказать? *** Мой голос тих, слова теряют суть. Мой голос тих. И нянчит ветер травы. Кто прав? Я не права, а вы все правы, Так пожелайте мне пройти мой путь. Старинный путь по краешку толпы, Где говорить, как и молчать, не надо, Где только взгляд - сомненье и награда, И на дорогах солнечная пыль. Старинный путь, что за пределом глаз, Но не снаружи, а внутри, у сути. Последний путь. Уж вы не обессудьте, Я больше никогда не встречу вас. Мой голос тих. Но тише, чем слова, Рассвет, встающий над осенним лесом. Я ухожу без цели и без веса И позади - несмятая трава. *** Уходя завтра в смутное небо, Между серых глазниц оконных, Где мой город тепла и хлеба - Нарисованная икона, Уходя без обид и боли, Проскользнув тенью в ваших стеклах, Уходя - навсегда - любовью, Как на детских картинках блеклых, Уходя, позабыв о слове, Что однажды тебе приснится Вместе с теплой солнечной кровью, Что - навеки - в моих ресницах... Забывая тепло и сказки, Уходя по границе тонкой, Я прошу: этот город ласки Нарисуй для другой девчонки. *** Как все, случайно, так моя страна Была дана судьбою или Богом Мне в утешенье - серая дорога, Где спутников случайных имена, И небеса, провисшие, без дна, И очертанья города другого, Нездешнего, висящего в мирах, Где непонятны людям боль и страх. И я ступаю в скользкие дожди От всех порогов, милых и немилых, От всех крестов на брошенных могилах, От всех, кто говорил мне: "Подожди". И нету ни просвета впереди, Ни злости, ни уверенности в силах. Лишь всюду заколочены дома, И каждое окошко - как тюрьма. Куда идти? Я счастья не ищу. И не ищу я веры и надежды, Где облака, подобные плющу, Обвили шпилей тусклые одежды. Как город мой спокоен. Я прощу Его за то, что после или прежде... Но ясно мне одно лишь впереди - Тупая боль, распятая в груди. *** Ю.С. Ты рисовала на песке Мои миры. А боль, что тикала в виске - Лишь от жары. Был красен яростно песок. И на песке Прибой бежал - наискосок - К твоей руке. У синих век ломала мгла Свои крыла. Ты рисовала, как могла, Как я ждала... Я без тебя, без тела, без...- Иной прикид. Я - это только до небес - Твоей руки. *** Не разобьется зеркало и слово, Хрустальный шар останется во мне. И все, что было мелкого и злого, Исчезнет, словно тени на стене. Придет июнь, как данность и как случай, На мокрых грядках вырастет сорняк. И я пройду беспечнее и лучше По лезвию сверкающего дня. И я уйду в листву, я буду шорох Чужих шагов на дальнем берегу, И солнце, заблудившееся в шторах, Чтобы коснуться глаз твоих и губ. Я буду всем - и вещью и твореньем, Землею, как усилием цветка. Так птица в вышине - всего лишь пенье, Так мастер - только слово и рука. И будет хлеб поделен между всеми, И ты, прощаясь, выйдешь на крыльцо. И позолоту тусклую рассеет Фонарь, склонив к тебе мое лицо. И повторится каждое движенье - Закат, восход и сумерки реки. Но все, что есть, любое отраженье - Твое прикосновение руки. *** Он знал про жизнь, а я в нее играла, Играла в прятки, фанты и лапту, И мяч луны, теряя высоту, Вдруг выплывал из зелени канала. Я знала все движенья; против, за, Бросок - рука как заслоняет зренье. И город мой летел косою тенью, Хлестая встречных в мертвые глаза. Из фонаря на землю тек ручей - Не свет, но декорации для драмы. Он знал про жизнь, я знала только храмы И ангела на каменном плече, И тех, кто эту землю приручил, Лепил из глины не глаза, но зренье. Он знал про жизнь, я знала лишь рожденье И на востоке синие лучи. *** За то, что мне слова твои легки, Как легок миру этот день осенний, Я верю: одиночество - спасенье, И не коснусь протянутой руки. Все заново отмерены пути. Чужой души отныне я не трону. Где ветер гонит листья по перрону, Не оброню ни "здравствуй", ни "прости". Да будет жизнь прозрачнее, светлей, Чем тополя на грани небосвода. Я верю: одиночество - свобода, Горчащее дыхание аллей. Люблю тебя, осенняя страна, За то, что новый день - не наша тайна, За то, что я беспечно и случайно Любимые читаю имена. *** Свете Дубровской Когда слепая горечь узнаванья Заглянет в полустертые глаза, И за окном фонарная слеза Легко изменит улиц очертанья, И догорит оплывшая свеча Такой последней бедной желтизною, Я вспомню, что случилось не со мною, Как боль и вдохновенье и печаль. Я вспомню, что случилось не со мною. И сквозь ладони прорастет трава, И упадут случайные слова, Что так легки и дорого так стоят. Спадут с вечерних стекол миражи, Что рисовала я в фонарном круге, И я в твоих глазах, в своем испуге, Увижу всех, кто выжил и кто жил. И в глубине тетрадного листа Слова легко качнутся и растают. Но снова чей-то голос окликает Меня туда, где улица пуста. И мне уже не повернуть назад, Не выверить меж нами расстоянье: Когда слепая горечь узнаванья Заглянет в полустертые глаза. *** Какие бархатцы, какие ноготки, Запущен сад, такой недавно юный. Но травы - в небо врезанные струны - Не ждут прикосновения руки, Не знают, как от них ты недалек, Все просто; расписанье, электричка, И в тамбуре услужливая спичка Подносит к сигарете огонек. Однажды ты придешь в мой сад один, Чтоб выполоть сорняк и незабудки, И, приподняв оранжевые юбки, Увидеть сокровение рябин, Посмотришь без предчувствия беды На угол дома, что вьюном опутан, На яблоню, что словно красных кукол, Скрывает свои спелые плоды. Как будет жарко на исходе дня И незаметно к осени скольженье. Однажды ты увидишь отраженье Свое, взглянув случайно на меня. И будет свежесорванный цветок В твоих глазах небрежен и печален. И будет снова этот день нечаян И пестр, как кем-то брошенный платок. *** Ю.С. Шурша осеннею листвой, Проходит время. Я - это только образ твой, Мое сомненье. Забившись в кроличьей норе, В опавших листьях, Мы - две картинки в букваре, Моя Алиса. В глазах то небо, то зола - И не осушишь. Несут кривые зеркала Кривые души. В стране расколотых имен И вдохновений Мы - клочья от чужих знамен, Мы только тени. Мы только отраженье - крик И голос белый... И Бога старый черновик - Душа и тело. *** Так значит вновь дуэль у Черной Речки. И - сквозь прикосновение земли - В полубреду бессмысленные речи: "До скорого свиданья, Натали:" В двадцатом веке на исходе неба - Моей холодной пасмурной тропы, Как нищий ищет гордости и хлеба, Так я найду тебя среди толпы. Среди всех тех, кто покорился смерти, Кто чтит меня за славу, не любя, В январском дне, как в голубом конверте, Я отыщу - бесстрастную - тебя. Я отыщу, чтоб повторить все снова, Чтоб жить, и жить, и жить тобой, любой. Как много строк, но есть одно лишь слово, Одно лишь имя, божие, как боль. И значит вновь дуэль у Черной Речки - Бессмысленнейшая из всех молитв, И хриплый шепот, что гортань калечит: "До скорого свиданья, Натали..." *** Я хотела бы тебя найти В моем городе закрытых глаз В моем городе шикарных огней Где снега - лишь оформленье витрин Я хотела бы тебя найти В твоем городе осенних дождей В твоем городе теплой земли В твоем городе близких небес Я хотела бы Cерпантиновый город Вечер. И воздух синий - банальность, зато приятно. Город огней не знает слова "закат". Считаю витрины, словно свои родимые пятна, Считаю шаги идущих по облакам. Стать этим городом - вихрем твоих иллюзий, Детской картинкой, выцветшей на ветру. По серпантиновой ленте проходят люди. Люди не знают о том, что они умрут. Люди в кружении вальса, в беспечности марша; Красным - по черному, золотом - в пепельность стен, Тени дрожат. Во дворе ждет Дубровского Маша. Лезвие помнит сплетение солнечных вен. Как отражение неба - мои ладони - В них то вода, то беда, то окрошка стекла. Чье-то лицо искажается в пальцах и тонет - Это луна на серебряном блюде взошла. Дождь из фольги обернется вином для причастья. У куполов леденцовый звенит бубенец. Вечер. В моих ладонях иероглифы счастья. Город. В его ладонях биенье сердец. Хрустальный шарик Хрустальный шарик в ящике стола Он снова болен отраженьем света И прячет в глубине своей предметы, Как прячут наши души зеркала. Резинки, скрепки, солнечный накал Бездумно растекаются по сфере. Я пребываю в полудетской вере, Что в этом мире я уже бывал. Я шел по темной меди шпал и трав, Когда луна, а ночь душна и вяла, И ветки яблонь, словно снег подталый, Качаются на дне слепых канав. И тень и свет - один неверный миг, Одно прикосновенье сна и яви. Но мир в хрустальной замкнутой оправе Исчезнет так же, как во мне возник. Лишь глупый шарик спрячет в темноте И сохранит все тайные мгновенья - Карандашом очерченные тени На лунном небе, словно на листе... *** (Я становлюсь похожа на тебя...) В. Я становлюсь похожа на тебя. Я тоже в поисках своей души и хлеба, И губы так легко находят небо Сквозь сомкнутые ветки сентября, Изъеденные ржавчиной больной, Висящие на тонких нитях света. Я - тень твоя, я - миг беспечный этот, Как янтарем, залитый тишиной.. Я становлюсь падением листа, Вернее - отражением паденья В твоих глазах, где притворилась ленью Высокая заоблачная сталь, В твоих глазах, где плавится волна Реки с таким простым названьем ...Лета..., И смерти затаенные приметы Насмешливо кривляются со дна. Я тот мальчишка, тот смешной простак, Что с любопытством смотрит в злые воды И, как гaрант сомнительной свободы, Сжимает в кулаке своем пятак. Я - только образ, что придумал ты, Я примеряю мир твой, будто платье. И постигаю смерть в твоих объятьях, И жизнь в извечном страхе темноты. СТАРАЯ ЖЕНЩИНА Она любила музыку и вещи, Она ждала прибоя холодов. Ей на лице скрещенье мелких трещин Казалось отражением садов. Она бывала очень редко рада Течению своих нелепых дней. Но, странно, были тусклые ограды В глазах ее и четче и видней. У снежных веток бедные законы: Сплетение надежды и рубцов. Она любила мальчика с иконы, С коричневым от времени лицом. Она любила мало и немногих. Но отражались в ней всего больней Слепые петербургские дороги И масляные пятна фонарей. Они текли у ног, как чьи-то лица, В снегу жил шорох древних голосов. Зима вокруг стояла, как больница, В сиянии крахмальных полюсов. * * * Он похож на девчонку. Странную, злую. Там, где вечер снимает фонарный нагар, Он - лишь след на сетчатке, когда темь штрихуют Над проспектом летящие полосы фар. Он - всего лишь лицо. Он похож на чужбину, Где не в радость губам возникают слова. Он - лишь тень от себя, он - себя половина. И еще он - листва. Он - всего лишь листва. Вот и все. Так бывает. Закончилось лето. И не выплыть по небу к вечерней звезде. От чего мне так хочется с розовых веток Вместе с ним стечь беспечно под ноги людей? Нам так мало с ним надо: уйти, не вернуться, Всем назло затеряться в заневских огнях, И, царапая мысль о чугунные прутья, Знать, что каждый в толпе нам не друг, но родня. Знать, что каждый - всего лишь лицо под лучами Чей-то грустной любви, без эскизов и слов. И, что каждый, как мы, вдаль уходит ночами, За плечами качнув золотое крыло. ФЕНЕЧКА Снова свет старой лампы желт, Безразличен к моей судьбе. Я вплетаю свой бисер в шелк Всех ночей - всех ночей тебе. И бежит за окошком ртуть По фактуре домов, садов. Я вплетаю свой бисер в путь Выцветающих проводов. Так плету и плету века Разноцветные кружева. Эта леска - моя тоска, Этот бисер - мои слова. Все - слова, суета гранит, По которому мы брели. Я нанизываю огни Над проспектами, как нули. Я создам этот мир живой, Все; аптека, канал, как встарь. Свет от лампы на мостовой Треплет осень - что тот фонарь. Прощай, Алиса... Прощай, Алиса, челка рыжая, Неясный контур, вечный бег. Прощай, прощай, я все же выжила По зеркалам вечерних рек. Прощай. Останься теплой фрескою, Страницею календаря. За черным тюлем дремлет детская И окна празднично горят. И снова руки равнодушные Находят книжные листы, Где разговор, тобой подслушанный, Плывет по улицам пустым. Сотру, забуду все названия, Пергамент времени порву. Я тоже чьей-то сказкой ранена И словно в полусне живу. Перебирая книги скучные, Ищу тебя в чужой тени. Прощай. Мы были неразлучными, Мой пересмешник и двойник. * * * И снова вечные вопросы, И снова вечные ответы, И так обыденно и просто День выкурен, как сигарета. И перелистаны тетради, И перечитаны заборы, И так бездарно мной украден, Прощен и выпит этот город. И ничего мне не исправить, И ни на что мне не ответить. Лишь будет злиться и лукавить В пустом окошке зябкий вечер. А где-то сомкнуты ладони, И кто-то может быть счастливым. И в синих банках не джин-тоник, А небо свежего разлива. Только снег Только снег мимо окон, только... Если сделана я из ребра, Из того,что лимонной долькой Светит в окна мне со двора. Тихий свет на глазах - как память. Тихий свет на губах - то век. И могла бы я все исправить, Только снег мимо окон, снег... То, что было, то было кармой. На скрещенье дорог и рук Я шагнула за круг фонарный, Чтоб такой же увидеть круг. От чего? От того, что грустно. От того, что в моей крови Свет дорог, как холодный мускул Напряженной чужой любви. Возвращение в Петербург Я себя загнала, как коней загоняют в пути, И уже все равно, что позвало в даль - боль или небыль. Ткнуться мордою в снег и уже ничего не найти, Ткнуться мордою в руки, где плещется серое небо... Мой колпак шутовской, как всегда, на воре догорит, Вор помянет меня среди праздника хлебом и солнцем. В петербургских застенках цветными мелками зари Утро-девочка пишет стихи на камнях и смеется. Этот город сомкнул свои стены, проулки, дворы, В узком неба флаконе - бродяги мещане и птицы. Я себя загнала по чужбинам, я вышла почти из игры. Так упасть. Ткнуться в снег, словно в мамины руки. Напиться. Обтереть с морды кровь нестерильным январским бинтом, Пусть под окнами снег будет вечно беспечен и розов. Снова жидкое небо по спутанным венам с трудом Гонит к сердцу морозы... * * * Раскрепощайся каждый час И каждый миг. Вчера зажженная свеча - Сегодня крик, Вчера холодная руда - Теперь кольцо. Летят не в небо провода - В твое лицо. А город гулкий и сухой. Дрожат мосты. Смотри, уже покрыты мхом Твои черты. * * * В моем окне свободы - на глоток, Вечерний свет, изъеденный тенями. Пишу письмо и правлю расстоянье, Как поправляют на плечах платок. Проходит жизнь, простая, без причин. Простая жизнь; нелепые проблемы. Пишу письмо, как вкалываю в вены Любви твоей холодные лучи. Который год в крови не тает снег, Который год слова все - неизбежность. Что строчки? Лишь сырой фонарный свет Твоих дворов - хандра моя и нежность. Письмо ты вскроешь дома, у стола - Не в баре, не в толпе, не в экипаже. Ты все такая же, как и была - Сто лет назад, сто лет вперед - все та же. И будет свет от лампы мутно-желт, И будет плыть в вечерних стеклах просинь. И рыжих глаз твоих старинный шелк Лишь отразит очередную осень. А я пройду босая сквозь огни... А я пройду босая сквозь огни - Заневские, бездарные, скупые. И ноги, золотой обуты пылью, Декабрьский снег воспримут как родник. Зачем иные счастье и прикид? Мне легок путь и призрачны надежды. Как верный пес, мой город мутно-снежный Ждет ласки замерзающей руки. Я с вами, все кто свой оставил дом, Кто ранен и забыл пути обратно. И вечер осыпает виновато Протянутую руку серебром. И мимо, мимо катится толпа. В пустых глазах я вижу отраженье, Как в мониторах - смутное движенье Того, кто вдруг споткнулся и упал, Того, кому так мало довелось Любить всех вас стыдливо и напрасно. ...И этот вечер, что неоном красным Пульсирует у спутанных волос. * * * Так значит вновь дуэль у Черной Речки. И - сквозь прикосновение земли - В полубреду бессмысленные речи: "До скорого свиданья, Натали:" В двадцатом веке на исходе неба - Моей холодной пасмурной тропы, Как нищий ищет гордости и хлеба, Так я найду тебя среди толпы. Среди всех тех, кто покорился смерти, Кто чтит меня за славу, не любя, В январском дне, как в голубом конверте, Я отыщу - бесстрастную - тебя. Я отыщу, чтоб повторить все снова, Чтоб жить, и жить, и жить тобой, любой. Как много строк, но есть одно лишь слово, Одно лишь имя, божие, как боль. И значит вновь дуэль у Черной Речки - Бессмысленнейшая из всех молитв, И хриплый шепот, что гортань калечит: "До скорого свиданья, Натали..." Ты уйдешь... Ты уйдешь по дороге пророков и осужденных, По знакомым проулкам, в сырых кандалах вечеров, По кленовым тропинкам души, по проемам оконным, В бесфонарном пространстве заневских кирпичных дворов. Петербург - это миф, не держись за него, ты придумал До последнего шпиля сей бред, до последней звезды. Ты уйдешь по дороге, которую ветер задует, Как свечу, и рассеет в сознании пасмурный дым. * ** Дожди осенние, рябые, Весною пахнут. И стынут клены голубые, И плащ запахнут. И чуть наискосок, по векам, Взлетают птицы. И нету места человекам Там, где ресницы. Иду - как по черте прибоя, Иду - всех мимо, Иду, как будто бы тобою Навек хранима. И солнце по непрочным веткам Стекает соком. И я впадаю в эту реку Ее притоком. И, в мелких водах догорая, Стекаю красным На землю, где листва сырая, И все напрасно. * * * Ты спросила меня: что я видела в этом краю, Где чахоточный свет фонарей на губах обмирает, Где мы ждем нелюбимых, давно не мечтаем о рае, И где каждый заранее знает про гибель свою. Ты сказала, что есть и другие на свете миры, Ты сказала, что все, может быть, обернется иначе: Там вдали алый парус и ждут меня страны удачи. Но я разве забуду холодные эти дворы? Но я разве забуду Неву, и свободу, и соль От которой поблекли под веками ночи цыганки, И на сером песке бесконечные серые замки, Что беспечно лепила у моря слепая Ассоль? Осень Тихо осень за окном Листья кружит... Вечер выплеснул вино Прямо в лужи. Петербургский неуют, Хлеба крошки... Голуби тоску клюют Под окошком. Узнаю я серых птиц, Привечаю. Я ведь тоже без границ Пью печали. И, пока не замело Нас метелью, Тайно нянчу под крылом Эту землю. Петербургский неуют, Крошки хлеба... Дай мне, Господи, мою Пайку неба.