скачено с сайта "Блики Тишины" - http://kornetka.ru/bliki/ по всем вопросам обращаться: bliki@bk.ru при использовании стихов: Авторство оставлять - обязательно e-mail Автора при наличии - указывать обязательно ссылка на сайт - желательна. ============== Александр Габриэль http://rhyme-addict.livejournal.com/ Бывают дни, когда этап - кончается, когда приход беды всё очевиднее, и поздно сомневаться и печалиться: найти бы в списке зол - побезобиднее; когда надежды, не дождавшись, отбыли, сменив свои посадочные модули, и то, что выбираешь - в лоб ли, по лбу ли - едино и болезненно до одури; в заплатках тупиков - дороги дальние, ветра свистят враждебно и неистово, и будущее жестче и летальнее, чем револьвер в руке у Клинта Иствуда. Всё, из чего ты сделан - в конфронтации, в горючей смеси черного и белого... И только бы в живых, в живых остаться бы - хотя б осколком лопнувшего целого. Седьмой день Шесть дней из семи в неделю он словно в коме: работа, друзья и затхлый привычный быт... Он будто плывет на странном пустом пароме, а порт назначенья им навсегда забыт. Он - словно случайно выживший в гекатомбе. Он всё потерял, зато уцелел. И вот - шесть дней из семи в неделю он робот. Зомби. Его завели, как куклу - и он идёт. Он распознаёт, как прежде, места и лица. Он помнит свои маршруты и где рождён. Он знает, как есть. Он помнит, как спать и бриться - шесть дней из семи обходится этим он. Он знает давно: ничто под луной не ново, но, верность пустой мечте до сих пор храня, шесть дней из семи в неделю он ждет седьмого - всего одного достойного жизни дня. Один только день в неделю - его вершина, и там пустоты кончается полоса... В субботу ему разрешают увидеть сына. На три часа. Двухфазная любовь В начале двадцать первого столетия на вечеринке, в дискотечном дыме они друг друга неслучайно встретили - и воздух заискрился между ними. Друзья их улыбались: "Перебесятся!" На них дивились многие в округе... А им плевать. Четыре долгих месяца они души не чаяли друг в друге. Они в кино, в гостях, в театрах, прачечных общались, как герои "желтых" хроник. От их страстей, безумных и горячечных трещал то стул, то стол, то подоконник. Но ведь любовь - трудней добычи радия. Она растёт - пойми, с какого сора... В какой-то миг физическая стадия перетекает в фазу разговора. Вот в тот момент как раз-то всё и кончилось, не стало ни Ромео, ни Джульетты. Любовь пожухла, съёжилась и скорчилась, истёрлась в пыль, упала в воды Леты. Над ними призрак быта одинокого маячит вновь. И гладь небес свинцова... Она читает раннего Набокова. Ему милее поздняя Донцова. У камина ...а в доме - запах ёлки и потерь, молчанья невзорвавшаяся мина... И мечется огонь, как дикий зверь, в капкане беспощадного камина. Тревожной дробью души бередя, там, за окном, в режиме монолога - осадки в виде снега и дождя и тихих слёз невидимого бога. Что толку заниматься ворожбой? Опять зима. И сил уже - не шибко... Нам холодно. Нам холодно с тобой. Огонь в камине - видимость. Фальшивка. Угол зрения Полезность спорта и вред курения - зависят жестко от точки зрения. И бодро движется по планете марш несогласных со всем на свете. Мы вышли кожей с тобой и рожею. Как получилось, что мы - несхожие?! Я чую розы, ты - вонь сортира. Ну как нам выкурить трубку мира?! Ты видишь бабу с пустыми вёдрами - я вижу бабу с крутыми бёдрами; и невдомёк нам с тобою даже, что эта баба - одна и та же. Атос Спокойный взор. Надменный нрав. На сердце - ржа окалины. Добро пожаловаться, граф, на графские развалины. Граф претерпел большой урон во всём, во что уверовал. Но вслух орать: "Я разорён!" - совсем не делаферово. А жизнь промчалась, вышла вон походкою упругою: и стол, и Дом, и Периньон, и файв-о-клок с супругою. Сидит с восьми и до восьми граф над Луарой синею... Ну не к блядям же, чёрт возьми, с дворянскою гордынею! Виват оконченным боям! Завяли традесканции. Не так уж весело графьям в средневековой Франции. Давно забытый ратный труд - ни в дебете, ни в кредите... Есть в графском парке чёрный пруд. Черней нигде не встретите. Нет, не один вы, де Ла Фер - сословие. Соцветие. Я тоже пьянь и маловер, пускай спустя столетия. Удел наш - горе от ума. Мы - у судьбы на вертеле. Вот только нет на всех Дюма. И нет на всех бессмертия. Обломы Твой сквозь пустыню марш-бросок послужит доблести гарантом. Но ступишь не туда в песок - а там тарантул. Бредешь леском. Везде покой. Уходят прочь печаль и мука... Но куст раздвинешь ты рукой - а там гадюка. Хорош собою, статен, крут, одним июльским утром ранним нырнешь ты с головою в пруд - а там пираньи. Суровой русскою зимой, когда вовсю бушует вьюга, ты даму приведешь домой - а там супруга. Не снится Не снятся мне ни Минск, ни Рим, ни Ницца, ни Царское Село, ни Тюильри. Мне совершенно ничего не снится. Мне ничего не снится, хоть умри. Не снятся мне враги, друзья, соседи, локальные бои Добра и Зла. Не снятся мне закаты цвета меди (с восходами такие же дела). Не снится запах "докторской" и рома, в дому отцовском - кухня да чулан, совсем не снится рокот космодрома, зеленая трава и прочий план. Не снятся папарацци мне и наци, не зрю во сне работу и родню... Мне совершенно женщины не снятся. Ей-богу. Ни одетые, ни ню. Ужель настолько чуждо мне людское, что в жизни никогда, едрёна мать, я с возгласом: "Приснится же такое!" не намочу от ужаса кровать?! Ни пьянка, ни служение Отчизне не снятся ни подробно, ни слегка.... И если сон есть отраженье жизни, то значит, жизни не было пока. Рыцарский романс Ты меня провожать не пошла, да и слов никаких не нашла ты, окаймив свою странную роль барельефом колючих углов... Я на ратные отбыл дела, нацепив проржавевшие латы, прикрывая усмешкою боль от тобою не сказанных слов. Если мирная жизнь - как капкан, то порой и война - медицина; и меня не страшит ни на грош, что в каком-то далёком краю упаду я в горячий бархан под свистящим мечом сарацина, и предсмертная краткая дрожь подытожит дорогу мою. Но возможен исход и другой, если верить хотя бы во что-то, и, фамильного стоя герба, преуспев и в бою, и в божбе, и оставшись надёжным слугой, верным Мерлину из Камелота, я вернусь, коль вернуться - судьба. Но уже не к тебе. Не к тебе. Паниковский "Незачем - про горе и про тьму. Незачем - про чёрный яд сомнений. Вера в чудо всё ж благословенней: нам удастся жизнь, как никому! Слышите? Нам улыбнётся мир и подарит радость нам, как милость! Но пока такого не случилось, Шура, заплатите за кефир. Будут нам однажды стол и дом. Принеся уют, сойдётся смета. Заиграет красками рассвета всё, что отложили на потом. Не сбежит наш солнечный Гран-При, наше солнце - как всегда, в зените! Вы пилите, Шурочка, пилите. Золото - оно ведь там, внутри. В сердце боль, не к месту и острей. Труден путь в набобы и брамины... Ах, какие тут вокруг фемины! - я люблю их всех, как дочерей. Жизнь моя, поди, почти что вся не угодна прогрессивным классам... И моим остался звёздным часом час, когда ходил я на гуся..." Все там будем, Господи. Ой-вэй... Впрочем, что стенать по-стариковски? Упокойтесь с миром, Паниковский, милый жулик нэповских кровей. Сумрачных времён всё ближе гул... Право, осознал не до конца ты, что счастливей умерший в двадцатых тех, кто до тридцатых дотянул. Был месяц январь Из тысяч бесед осталась для них одна лишь, один разговор, в котором ни грамма фальши; и он ей сказал: "Ведь ты и сама всё знаешь", и он ей сказал: "Ведь так невозможно дальше", и он ей сказал: "Третейских не надо судей. Не надо искать в случившемся злого рока: ведь мы же с тобою знали, что так и будет, а если чего не знали, так только срока". Его аргументы лишь подтверждали факты. Он был безоглядно честен, как римский воин: держа эту речь, ни разу не сбился с такта, и был его пульс размерен, а слог - спокоен. Он ей говорил, как горестно после бала в пустынной душе, и как бесприютно в мире... Она же молчала. Лишь головой кивала, почти как фигурка Будды в его квартире. Легко доказав, что им не бывать как паре, он четко провел анализ. Он сделал сноски. Во всех мелочах был точен его сценарий. Изящно сошлись в картину его наброски. Был месяц январь. Невзрачное солнце село - как будто холодным комом упало с крыши... Она лишь молчала. Тупо и омертвело, уже ничего давно ничего не слыша. * * * Ты давно не глупый, давно не маленький и привык служить попугаем в клетке, но в концовках писем рисуешь смайлики, как студент веселой своей соседке. Пули счастья, шедшие по касательной, прерывают вдох и идут навылет. Ты сегодня странный, необязательный, словно свет, что солнцем на землю вылит. Пролетают волны по глади омута, размыкая силой объятья ряски. И живей глаза, и просторней комната, и длиннее дни, и реальней сказки. Спецэффекты эти судьбой затеяны лишь таких прозрачных мгновений ради... И как странно ярок твой мир затерянный несмотря на трещины на фасаде. Разница позиций Как нелегко бывает в жизни личной, и как клубится вечной битвы дым, коль у тебя позиции различны с партнером или спутником твоим! Да, жизнь сложна. Но что нам делать с нею? Как избежать тропы, ведущей вниз? Известен я позицией своею, направленной на мир и компромисс. Меняю тормоза, движок, рессоры, не лезу в душу, не дразню гусей. Мне мир худой дороже доброй ссоры - и в этом суть позиции моей. А ты - не стала ближе ни на малость... И что ни делай - хоть ты волком вой - увы, твоя позиция осталась всё тою же: коленно-локтевой. О любви Я всё люблю. И всё приемлю, высокой страстью обуян. Люблю я сушу (в смысле, землю) и воду (в смысле, океан). Люблю зверей и человеков, люблю Замбези и Неву. Люблю славян, евреев, греков, абхазцев, хутту и мордву. Люблю Майн Рида и Дюма я, тугое брюшко снегиря, люблю грозу в начале мая и снег в начале января. Люблю я дождь, летящий косо, и полный сталактитов грот, поля в период сенокоса, деревья лиственных пород, и молчуна, и краснобая, и хлеб, и кашу, и лапшу... Но почему-то лишь тебя я и на дух не переношу. * * * ... и пожелал я кораблю: "Плыви, не замедляя ход, сквозь свет и темень", чтоб резал воды жизни и любви без устали стремительный форштевень. В том самом незапамятном былом - как лунный свет, загадочном и нежном - мне так хотелось вместе с кораблём торить дороги планам и надеждам. Навстречу мне, как будто конфетти, летели звёзды, сентябри и марты... Зато сейчас я до конца почти свои раскрасил контурные карты. Как список поражений и пропаж, растёт усталость сердца и металла... Давно на сушу списан экипаж, которому в дороге скучно стало. Зачем же этот рейс я длю и длю, как длит свою мольбу к прохожим нищий?! Стал грустен капитан, и кораблю давно разъело ржавчиною днище. Температура - около нуля. По курсу - равнодушных звёзд орава... Есть право крыс - исчезнуть с корабля. У капитана нет такого права. хобби "Castigo te non quod odio habeam, sed quod amem" Наказываю тебя не потому, что ненавижу, а потому, что люблю (лат.) Уходя, уходи. Не маячь у отверстых дверей. Не используй спасения ради молящий хорей. Не ищи к возвращенью любой подходящей лазейки. Как известно, мужчины не плачут. А значит, не плачь. Стисни зубы покрепче. Как страшную тайну, запрячь в нутряные глубины характер привычливо-клейкий. Уходя, уходи. Перережь пуповину корней. Всё равно очевидно, что в горестной груде камней золотые уже никогда не отыщутся слитки. Приготовь усыпальницу глупой надежде: "А вдруг?!.." и замкни, наконец, этот дантов хронический круг, эту пошлую пьесу, где ты - словно кукла на нитке. Уходя, уходи. Не расходуй себя на упрёк, даже если понятно, на что же себя ты обрёк, и дороги теперь - в пустоту, в одиночество, в омут... Не заламывай руки в слепой безответной мольбе: Карфаген твой навеки разрушен. Досталось тебе только странное-странное хобби: резьба по живому. Четыре четырки 1. Ах, эти руки, эти бёдра, эти плечи! Довольно странно, что мы можем друг без друга... Неотразимость Ваша - лишь фигура речи. Фигура очень хороша, но с речью туго. И ещё три... 2. Стоит рояль. Я за роялем вижу даму - она беспечна, как гроза в начале мая. Она играет хроматическую гамму, на оба уха одинаково хромая. 3. Хоть стало это практикой нередкой, но доктор соглашается со мной: ношение "беретты" под береткой ведёт к изрядной боли головной. 4. Вот он, секс азиатский без всякого глянца, вне культурных, вне всяческих рамок: я знавал одного делового вьетнамца, износившего тыщу вьетнамок. Толкатель Прости, любимая, за то, что давеча с утра не сдал я норму ГТО в толкании ядра. Я был не в форме, говорят, не в форме был опять, толкнув означенный снаряд всего на метров пять. Попасть мне в рекордсменов рать, как видно, не с руки. Мне б лучше в шахматы играть, в "очко" и в "городки". Я не поник, как старый клён, иной мне ближе путь: ведь я, любимая, силён не бицепсом. Отнюдь! Не ставь мне слабости в вину, прости и приголубь... И я пойду ядро толкну. Фарцовщику. За рупь. без вести За праздничным окном летит игривый бал, в морозной полутьме - прозрачней звуки вальса... Печальна доля тех, кто без вести пропал. Ещё печальней - тех, кто без вести остался. Любой из них к судьбе безрадостной привык... И, отнеся себя к несчастной низшей расе, они и не живут, а пишут черновик, пролог для жизни той, которая в запасе. Незримый их девиз - не греться и не греть, ни в чем не отличать заката от рассвета... Потупясь. Вдоль стены. То впроголодь, то впредь - поверив, что в конце зачтется им за это. За ними без огня влачится бледный дым, кроящий им судьбу по тусклому шаблону. Прошу тебя, Господь, не дай мне стать таким. Не влей меня, Господь, в их серую колонну. Пусть мимо не пройдет веселый карнавал, и фейерверком ввысь взлетают звуки вальса... Горюю я о тех, кто без вести пропал, но не хочу быть тем, кто без вести остался. Одностишья 1. Ну ладно, всласть нельзя, но как-то можно?!.. 4. О как же Вам польстил Ваш фоторобот!.. 5. Куда ж пойти нам, как не на поправку?!.. 6. Безмолвствует народ. Но дышит шумно... 8. Я Вам не лишь бы кто, я Вам сожитель!.. 9. А кто не с нами - тот порой не против... 10. Как страшно жить, в быту не разлагаясь!.. 5. Мал золотник... Но я б хотел дешевле... 6. Не всякое достоинство - мужское... 7. Я оскорблён, но всё равно согласен... 1. О, я не только как Поэт не признан!.. 2. С теченьем лет губа не поглупела... 5. Что ж приуныл ты, фаллоимитатор?.. 6. В который раз Вы не сюда попали... 4. "Вы тонете? Разборчивей кричите!".. * * * От цены на проституток хватанул удар мущинку, потому что (кроме шуток!) он хотел на дармовщинку. ВТОРОЕ ДЫХАНИЕ Не жди совета. Что тебе совет?! Ты одолел равнины и каньоны и вдруг - застыл. Застрял. А красный свет давным-давно сменился на зеленый. Еще чуть-чуть - и доберешься ты до вожделенной финишной черты, до сбывшейся надежды одиночек - еще один пролив. Один большак. Один, хотя и очень важный, шаг к лавровым листьям, собранным в веночек. Ты разобрался и в добре, и в зле, решил десятки сложных уравнений... Так отчего ж дыханье - на нуле, все меньше сил и все чернее тени?! Не может быть, что твой удел - таков, и, высекая искры из зрачков, нож в ране ковыряется подвздошной... Да разве ж это плохо - на рожон?! Но ты стоишь, как громом поражен, как будто в твердь вросли твои подошвы. Ну кто ж тебе внушил: "Вперед - ни-ни!" и похоронным заразил настроем?! Ну ладно. Отдышись. Передохни. Глядишь, придет дыхание второе, и ты увидишь вены новых троп, и от тревог не спрячешься в окоп. Назло любым расчетам или сметам не возведешь страховочный редут. Раз горы к магометам не идут, идти самим придется магометам.