скачено с сайта "Блики Тишины" - http://bliki.narod.ru по всем вопросам обращаться: bliki@bk.ru при использовании стихов: Авторство оставлять - обязательно e-mail Автора при наличии - указывать обязательно ссылка на сайт - желательна. ============== Диана Эфендиева (Нарва) arthemida@mail.ru http://www.strogino.com/Di/text/poems.htm http://piiter.ru/view.php?cid=10&gid=42 ЖЕСТОКОЕ ТАНГО В шелке узкие бедра, плечи обнажены... Бешеным взрывом аккорда встречи обречены если б на вальс! - на танго - гибель, пожар, огонь! Чувствуешь: жадно, жарко лижет твою ладонь шелка язык? И нервный танец ломает, скользя, наши тела. Кто первый взмолится: так нельзя? Ты ли шепнешь: хватит... я ли выдохну: стой! Темно-синее платье плавится под рукой... ДОМ У МОРЯ Я на лето сниму старый дом между сосен у моря Там, где замерло время, уснув в створках ракушек хрупких Где на стенах букеты из трав пахнут пряно и горько В чашке с белой эмалью лесные стоят незабудки Сине-белую скатерть накину на стол у окошка И в заварочный чайник добавлю душицы и мяты И до блеска начищу песком все кастрюли и ложки И прохладные простыни будут свежи и несмяты И в каких-то неспешных делах вдруг опустится вечер Станет войлочно шаркать, шуршать и скрипеть половицей И дрожащий огонь поцелует высокие свечи И закроется книга с закладкой на третьей странице И устроившись в кресле, укутаюсь клетчатым пледом В летаргическом сне ожиданья тебя и рассвета И когда ты придешь, я кормить тебя буду обедом Земляничным вареньем, впитавшем все запахи лета И лиловая ночь растворит в тишине эту дачу Будем просто молчать и сидеть, взяв друг друга за руки И, должно быть, легко и внезапно мы оба заплачем От спокойного счастья между сосен у моря разлуки * * * То январские ранние сумерки. Теплых труб говорок, шепоток. Мы с тобою несчастные умники, Мы опять - не про то, не про то... Этой тропкой, классически узенькой, Можно только назад и назад. Мы с тобой добровольные узники Допотопных словесных осад. Старомодные, ветхие, книжные, Строчки так обаятельно лгут... Мы с тобой параллельные лыжные Колеи на лиловом снегу. Маята. Посиделки диванные. Двух теней на стене бахрома. Вот и общего: сумерки рваные, Да сомнительный старый роман. За окном сыплет сечкою рисовой. Мы листаем затрепанный том. Мы никем до сих пор не написаны. Не о том - в сотый раз - не о том... ДЕКАБРЬ Может, просто сидеть на заднице, тусклых дней теребить чётки, в преферанс играть, или в "пьяницу"... Или, может, уехать в пятницу, разорвав ниточку к черту? Бесполезную птицу синицу в небо выкинуть, в волю, Хлопнуть дверью, и не проститься... И беспомощно так влюбиться, до болезни, до боли. И в соленом вокзальном прибое, слепо тычась в чужие шубы, вдруг почувствовать - стала собою, И твоей захлебнуться любовью, наугад попадая в губы... СНЕГ А снег все падал, падал, падал... куда-то ввысь, и я - за ним, и кто-то плакал: остановись... и было странно, и опрокинут был небосвод, и в небо снег летел, подкинут, наоборот, и дно божественной ловушки не знало дна, и кто-то спал на раскладушке в капкане сна, и я, притянутая небом, не рвала жил... и кто-то в городе без снега меня забыл. НОЧЬ Густое небо вишнего цвета и звезды - как косточки из варенья в прозрачной склянке с прошлого лета - повторенье. Сорвутся звезды... Но прорастут ли из них деревья под слоем пыли, или ранят тебя их пули - навылет? Выскреби, вычерпай угощенье - тягучую приторность неба - ложкой. Ночь бездонна до отвращенья... Тошно. * * * быть снегом, следом, отпечатком от каблука; с руки потерянной перчаткой; быть как рукав реки, который слишком долго в тебя впадал; быть лишь влечением, не долгом, быть как вода; вписаться в твой округлый почерк, в наклон, нажим, быть не в строке, а между строчек как миражи; быть самым низким реверансом безликих свит; быть кровью жертвенного агнца в дань нелюбви. * * * На место выжженной любви поставлю яркую заплату, помою пол, проветрю дом, и очиню карандаши, заклею окна наконец... Какая мизерная плата: за тяготение к огню - лишь пара крылышек души! А там - весь вечер снегопад, и до весны собачий холод... Тем лучше - варежки свяжу с узором северной страны. И даже в мыслях нет летать, и не найдется даже повод. А только чешется рубец ожога с левой стороны. Но если полная луна, но если ураганный ветер, и ты у черта на рогах, и город снегом замело, забыв про шрамы на спине, я снова брошу все на свете, и стану легче мотылька, свое седлая помело... ВЧЕРА Ну и теплынь... Тротуары сухи... Можно бы в лес отпустить стихи - Подслеповатых сов. Можно бы в гости друзей зазвать Можно в обед завалиться спать До четырех часов. Можно для теста дрожжей развести, Или во вторник пойти развестись, Снова начать с нуля. Можно бы окна помыть с утра. Можно поверить, что дни утрат Лучшую жизнь сулят Ногти накрасить на левой ноге. Съездить в горхолл на концерт БГ. Выгладить все белье. Можно представить, что я и ты... И, наконец-то, полить цветы. (кто их еще польет...) Можно загадывать, сколько жить. Денег Машке в четверг одолжить. Пиво пить из горлa... ...Жаль, за тонким пергаментом век Падает желто-лиловый снег - Я вчера умерла. * * * Она лепит котлеты, липнет к ладоням фарш. Ты заходишь на кухню, садишься за шаткий стол. Контрабасы и трубы играют походный марш. Ты устал от вражды за десяток лет как за сто. В бесконечной осаде, Молчаливой войне миров... Белый флаг полотенца испачкан с краев и рван, И вы оба давно забыли, как пахнет кровь, та что бьет, и бьет, и бьет в виска барабан! Как стучит ненасытная, Как она хочет побед... А ты слышишь дробь, но нет силы руки поднять... И, не глядя в глаза, Вы съедаете свой обед, разделенные как стеной серединой дня, вашим высшим качеством, вашим количеством битв, прошлым - тайным и явным, предъявленным по счетам, и уходите на войну за участок любви, уцелевший в области сердца или где-то там... Семена Еще не обреченное, - прости! Еще не обретенное, - помилуй ... Нам некому уже молиться, милый. На весла навалиться и грести, И плыть, и плыть, не зная берегов, Не строя дома, не сажая сада. Но чувствовать, как чертова рассада Внутри тебя стремится из оков, И требует земли, а не воды. И мы страшимся нежного побега, Прикидывая шансы для побега По мере приближения беды И кромки суши с россыпью камней, И полосой синеющего леса... В слепой необратимости процесса... Прости меня... Прости. Иди ко мне. Так надо ли отыскивать изъян? Иди ко мне. Мы превратимся в тени Из наших тел пророщенных растений Из горьких перламутровых семян. Маленький герой Герой в календаре назначен на второе, Но первого числа принцесса умерла. Ни чепчиков, ни роз, ни оды в честь героя, Ни дырок наградных под острием сверла. Ни замок осадить, ни заключить союза, Ни в плен не захватить, ни выкопать могил... Другим убит дракон, повержена медуза, И на десяток верст ни бабы ни яги. Перо изъела моль. Экскалибур тупится В преддверии побед, грядущих катастроф. Ни мутабор сказать. Ни выпить из копытца. И пахнет лишь едой от полевых костров. Шиповник во дворе уже разросся втрое... Но, боже мой, зачем я слышу голоса!? На первое был борщ. Цыпленок на второе. Я маленький герой. Мне некого спасать. * * * Время рожденных ползать, слышишь, не торопи! Мерно двигайся рядом, изгибайся как лук... Это не наша забота - мерить длину тропы, Скорость перемещенья гусениц по стволу. Жри вкруговую листья, спи под куском коры... Наша задача: выжить, спрятаться, уцелеть. Чтобы потом на ветке замереть до поры, Не нарушая правил игры миллиона лет. Тайна. Метаморфоза. Чудо Сейчас и Здесь. Вот оно, наше время, вырваться из оков. Из хрустящего кокона словно из кожи лезь, Чтобы пополнить стаи бабочек и мотыльков. Шелковые, в узорах... Трепетные, в пыльце... Мы обретем бессмертие в миг, когда босиком В травы войдет ребенок не изменяясь в лице, И осторожно накроет вечностью как сачком... * * * Как будто я придумала печаль: Ладони-лодочки, косичку до плеча, Речной костер и сладкий запах тины... Как будто не сошли на порошок Цветы, цвета, по-детски хорошо Забытых в ящике переводных картинок. Как будто может вновь двенадцать лет; И бабушкины карты, и валет, Похожий на заморского уродца; Коленки в пластыре, браслетик на руке; Горячие копейки в кулаке, И глубина подъездного колодца... Как будто можно что-то изменить Ослабить петлю и разгладить нить, Затертую от времени и пота; И словно что-то будет впереди... Но девочка пугающе глядит Со дна многоэтажного пролета. * * * Не сложности хочу, а простоты - Не воевать под флагом пустоты, А танцевать, не оставляя следа. Смириться с неизбежностью потерь И жить - сегодня, и любить - теперь, А не трубить отбои и победы... И радоваться милым пустякам: Ржаному хлебу, кружке молока... Не ведать зла. Не предаваться лени. Смотреть на мир с улыбкой мудреца. И сказки без печального конца Рассказывать ребенку на коленях. * * * Невинны, как дети невинны... Мы жертвуем лишь пуповиной Из чрева к свободе стремясь... И прячем живот как улику, Свернувшись в тугую улитку, Скрывая порочную связь. Бескрылые, злые уроды, Мы ищем в любви кислорода: Не сдохнуть бы, раз не летать... И каплю глотая за каплей, Кричим как болотные цапли, Которым халифом не стать. Друг в друга ночами врастая, Создать не надеемся стаю, Отметку свободы храня... И с нами ничто не случится. И стоит на миг отлучиться - Ты даже не вспомнишь меня. котлеты-2 Он любит тебя. Котлеты уложены в сковороде. Не слушай ничьи советы. Советы всегда к беде. В курином квохтании жира, в конфорочном мираже, лизни отраженье мира на тонком стальном ноже, дыханием запотевая искривленное лицо... Но в кране вода - живая и - смерть - не хранит яйцо, и ты уцелела, все же, зажатая у плиты, на брачном холодном ложе не ты умерла, не ты! И тянется бабье лето... И маслом кипящим мысль: Он любит тебя. Котлеты - сегодня не удались. *** Я делаю карликов, гномов, и прочих уродцев. Они недвижимы, немы. Их не стоит бояться. Они некрасивы, и глаз слюдяные колодцы Прикрыты фольгой у моих самодельных паяцев. Зато как послушны под пальцами нервные нити. Слова не нужны деревянным ушам и сердечкам. Я делаю, делаю целое войско - взгляните! - Уже нехватает им места в шкафу и за печкой. Зато как надежны их спины, их руки, запястья... Во век не предаст деревянное легкое тело. И если умрет, то, наверное, только от счастья. Взгляните! - сто лет я все делаю, делаю, дела... А в печке танцует, гудит за заслонкою, ноет... Сосновое сердце смолой истекает как кровью. И вся моя армия сгорбленных голых героев Исходит любовью - взгляните! - исходит любовью... *** Вдоль ветра пустырей, ватаг дворовых случек, заборов и кустов в плодах астральных тел, бежит моя любовь, до менструальных сучек и вшивых кобелей давно ей нету дел. По мокрому шоссе, по загородной трассе трусит моя любовь немного впереди. В репейниках бока, но нет ее прекрасней и преданнее мне любых других среди. Удар из за угла, коварную засаду, почует за версту, и зло ощерит пасть. Приблудная любовь. Мне поводка не надо. Ей не к кому бежать. Ей некуда пропасть. Пускай она стара - до седины на холке, но в середине дня, спускаясь в пелену дождливого двора, сквозь грязь и кривотолки, - меня опять спасет, к ноге моей прильнув. игра слов часы отстают целую тают часы отстают тащится вечность целую вечер через уют ютимся в чужой квартире ветер нетерпелив вечность цела целую вечера чернослив съеден но день не начат часто часы стучат такт любви отбивая лучше шеф палача плачу в чужой квартире тире тире тюрьме рюмка пуста устала глупости на уме я не умею меньше мельче чем вечность мы мыслями слились или лицами а из тьмы мытарем месяц всходит дико косит в окно оком о ком молю я около заодно ода чужим квартирам а не чужим внутри вечность стоит и тихо ходики раз два три *** Пиши цветным карандашом: "У нас все будет хорошо", Пиши, бумаги не жалей На восемнадцать букв: "У нас все будет хорошо" - Стирая грифель в порошок Меж разлинованных полей, Об остальном - табу. Пусть ничего - наверняка... Но как старается рука... Как снова умница душа, водя карандашом, Упорно правило твердит, Не зная, что там, впереди, Сбиваясь с ритма, и спеша: "...все будет хорошо" Адвента Полуяви, полудремы, Полувымысла круги... Это - маленькие гномы, Невесомые шаги. Засыпайте, мамки, дочки - Гномы выйдут из норы В полосатые носочки Расфасовывать дары: Деревянную лошадку, Разноцветную юлу, Апельсин и шоколадку, Куклу с именем Лу-Лу. Гномы выведали тайны. В коробах из бересты - Все подарки - неслучайны, Все подарки - непросты. Утром - смех и суматоха. Пляшет по полу юла... Мне одной сегодня плохо. Я одна - не весела: Кому - кнутик, кому - ключик, Кому - пряник. Только мне - Пара глупых закорючек В распечатанном письме. Новогодний романс Всего понемножку: тепла, освещенья и сладкого чая. Дитя на окошке - ладонь под щекою - ногою качает. Качает младенца высокая женщина в доме соседа. Несут в полотенцах горячие супницы, блюда к обеду. Качает веревку звонарь на высокой своей колокольне. Вора и воровку качает на скользкой дорожке окольной. Качаются спицы мелькающей черной пролетки, кибитки. И птицы, и птицы, которых сегодня на ветках в избытке. В ночи торопливо фигура к другой одинокой фигуре качнется. И так сиротливо закончится что-то, и что-то иное начнется... ТУЗЕМКА Позёмкой метет по путям и откосам. Плывут горожане под общим наркозом. Желудочным соком исходит подземка. А я - как "туземка"! Да, я как "туземка": Меняю свой день на стекляруса нитку, Московских проспектов сладчайшую пытку, На воздух с парами бензина и вара. Мне Ксения имя! Мне имя Варвара! Чужая, чужая! Без грима, без маски. Иду - без оглядки, живу - без огласки. Любовью своей нелюбовь искупаю. И - оптом - весь город - Скупаю! Скупаю Высокие звуки и низкие звуки. Развилки, разъезды, раздоры, разлуки. В восторге и ужасе - попеременно. О как я туземна! Да, как я туземна: До черного крика, до белого визга. До завтра... А завтра - таможня и виза... И выдох вагона, багаж выгружая... И я, у перрона, Чужая-чужая. Точильщик ножей Давай, безумный человек, натачивай ножи! Ни этот снег, ни этот век уже не пережить... Натачивай, кого - дразня, кого - сводя с ума. Ты чуешь: впереди резня, холера и чума. И все мы ходим под одним... И он, один, жесток. И каждому необходим отточенный клинок, Когда пойдут - на брата брат, и дети на отца, Колоть, крушить и умирать по прихоти Творца. Точильный камень приготовь. Занесена вожжа... И бесится дурная кровь в предчувствии ножа. И льнет к ладони рукоять, и снег к воротнику... И никому не устоять в паническом снегу. Давай же: бритвы, топоры, стальные тесаки... Мы все - заложники Игры, божественной Тоски, Ползем, сомнамбулы, в бреду, ножи в руках тая... И, предпоследняя в ряду, - опомнись! - это я. *** ...Снег шел сто лет, а падал - двести. Она ждала какой-то вести. Скучали гости. Скребли ногтями по тарелкам. Чадила бледная горелка. Варились кости. На стульях спали кавалеры, В отсутствии любви и веры. Текло варенье. Слипался сахар в недрах горок. Как в дрему окуналось в морок Столпотворенье. Снег шел сто лет, а падал - триста. Менялись лики Антихриста. Мессии лики. Срывались форточки и двери. И становились твари, звери - Равновелики. Все бесновалось, все чумело! Чертили полосы по мелу Изнанки юбок. Взрывались рвотою ракеты. Визжали пятки по паркету У вер и любок. На улицах - стонало, выло. И мясо превращалось в мыло. Все мясо вместе! ...Снег шел сто лет, а падал - двести. Она ждала какой-то вести, Какой-то вести... *** Минут сухие колоски трет время медленно и мелко... Под серым, сеющим дождем как все, беги с утра, спеши. И порция дневной тоски уже разложена в тарелки. И меланхолии стакан на ужин залпом осуши. Смотри случайное кино с их зарубежными страстями, не примеряя на себя красиво поданный сюжет. Кивай подругам за вином, живи чужими новостями, и не забудь, что твой черед помыть полы на этаже. Работа - школа - детский сад, вот трехвалентная прививка. Навязанный иммунитет от вируса шальной любви. И умиротворенный ад, как перманентная завивка, опять смыкается в кольцо бескровных ежедневных битв. *** Такая тонкая, сквозная... Такая нежная зима... На сцене площади большой, в промокших тапочках балетных, Танцует, падает, но снова отводит руки: "я сама!", Для заплативших за билет и для прохожих безбилетных. А мы затеряны среди песцов, каракуля, мутона, И силуэт не распознать в покрое вытачек и шлиц, И не расплачется флейтист, не ошибется на полтона, И танцовщица не замрет, и не запомнит наших лиц. Лишь мокрый снег как пес слепой, в мои обветренные пальцы, В твою замерзшую ладонь уткнет холодный скользкий нос... Никто не вызовет на бис, не крикнет браво постояльцам. Театр снимется, и вслед за ним уйдет бездомный пес... *** Смотри на мир за лобовым стеклом, Люби проездом здания и парки, Не принимая опыт за подарки И не тревожа космос подо лбом. Иди как ветер поверху травы, И не теряй, мой ангел, головы. Наш мир не то что б тесен или мал, Он сокращается накинутой петлею Над крошечной испуганной землею... Что раньше - карандаш или овал? Подумай, ангел, но не говори. Не открывай чужие словари. Живи беспечно, лучше без любви. Поверь мне на слово, любовь всегда вторженье. И, если что, - стреляй на пораженье. Все до единого запачканы в крови... Мы на войне, мой ангел, на войне. Мы просто не умеем быть вовне *** Дачи, дачи... Мусорные костры... Непривычная сдержанность голоса, взгляда, жеста... Прячет память с ревностью старшей сестры Безболезненность возраста и узнаваемость места... Ладно, ладно... Прикусываю язык, Опуская подробности, лестницы, листья, кровли, Низкий белый туман, полные яблок тазы, И пустые корзины в пятнах ягодной крови... ПОЕЗДА От Себежа - на Псков, на Гдов... Они нас сами выбирали - Постели зимних городов И пригородов пасторали... О, как поставлен на поток Лубок вокзальных поцелуев! - Под электричек "аллилуйю" Свободы водочный глоток. Желанье мочь. Желанье сметь. Усвяты. Кунья. Невель. Велиж... О, как легко и свято веришь В названий сладостную медь, Во вседоступность языка! А горизонт - нечеток, вытерт... От Чудово - Любанью - в Питер. И дальше, дальше, - в облака... Рыбный блюз для папы Я устала плавать, забилась в ил. У меня уже не осталось сил. А они "Давай про любовь-морковь!" А нет слов. Я молчу, ты слышишь, папа, уже нет слов. Я немая рыба, я - ни гу-гу. А они толпятся на берегу, "Ну, давай коронное, жизнь-война!" Ну на... Надоело, слышишь, папа, пусть все идут на... Я лежу на дне как огромный сом. А они мешают, сбивают сон. Предлагают, суки: женюсь-влюблюсь. Где же блюз? Папа, ты слышишь, мне нужен лишь блюз. * * * Смотри на мир за лобовым стеклом, Люби проездом здания и парки, Не принимая опыт за подарки И не тревожа космос подо лбом. Иди как ветер поверху травы, И не теряй, мой ангел, головы. Наш мир не то что б тесен или мал, Он сокращается накинутой петлею Над крошечной испуганной землею: Что раньше - карандаш или овал? Подумай, ангел, но не говори. Не открывай чужие словари. Живи беспечно, лучше без любви. Поверь мне на слово, любовь всегда вторженье. И, если что, стреляй на пораженье. Все до единого запачканы в крови. Мы на войне, мой ангел, на войне. Мы просто не умеем быть вовне. Виноград Тонет ли, улетает ли? Тонок узор оград. Глаза у отца Виталия - Невызревший виноград. Как ей теперь на исповедь? Хватит ли сил шепнуть: "Боженька, дай мне выстоять, Дай же не утонуть". ларисе нас поглотит провинция нас засосет тоска скорая и полиция кинутся ли искать да и дорога скатертью перехлестнув азы рвется на волю матерный русский родной язык ах дорогая пофигу врубят ли красный свет есть еще место подвигу только героев нет * * * и мальчик с собакой и красный бумажный змей мелькнувшие справа во мне остаются слева и хутор и свитер и дело идет к зиме и кто-то стоит у хлева тоскливые астры в размокший картон небес шоссе шепелявит чужые чужой чужая и поле и сад и осенний прозрачный лес и я проезжаю вот самое смелое это сказать не смей вот самое время себя убедить не трогай вот я обернулась а мальчик и красный змей летят над дорогой ДУРОЧКА Полная дурочка - полая дудочка Гладкого камыша. Ловится, глупая, словно на удочку Ласковая душа. Девочка, дурочка, шапочка синяя, Трогательный помпон. Ты моя слабая, ты моя сильная, Что с тобой будет потом? Сердце распахнуто настежь, как форточка Радостным сквозняком... В темном углу на карачках, на корточках, Будешь ли плакать о ком? Ты моя честная, прячься, несчастная, Не уберечься от лжи. Так, в основном, и случается частная... Скучная личная жизнь. Что тебе снится? Во что тебе верится? Все заполняя собой, Крутится-вертится, крутится-вертится Мир, как помпон голубой. АВГУСТ (Юго-Запад) Август сгущает краски - Кобальт, ультрамарин. С неба свисают астры Пачками балерин. Окна глотают ветер. Вертится как щенок Тот, за кого в ответе - Верный дворовый Бог. Кинь ему плед поплоше, Черные сухари, Как завещал хороший Мальчик Экзюпери. Бродит, скулит, скребется, Мается на цепи. Может, все обойдется... Спи, еще рано, спи... Ларисе Йоонас Нас поглотит провинция, Нас засосет тоска. Скорая и полиция Вряд ли начнут искать... Ну и - дорога скатертью! Перехлестнув азы, Рвется на волю матерный - Русский родной язык. И, если честно, пофигу - Красный, зеленый свет... В жизни есть место подвигу, Да идиотов нет. * * * я могла бы, наверное, быть той высокой травой - той зеленой водой, и листвой над твоей головой лепестком иван-чая с алмазной росой на весу что хранит тебя здесь, в этом дремлющем тихом лесу я могла бы, наверное, стать продолженьем строки отраженьем твоим в амальгаме недвижной реки или ветром, качнувшим деревья дыханию в такт просто нежность. пустяк. просто так просто так просто так...